— Ань, почему у тебя какой-то испуганный вид? Я внушаю тебе опасения? — спросил Оболенский, глядя на нее таким мудрым и таким понимающим взглядом.
— Да нет, Станислав Георгиевич, — ответила Аня. — С чего вы взяли, что я вас боюсь?
— Аннушка, ты меня еще господином Оболенским назови. Почему я могу называть тебя просто по имени, а ты нет? А знаешь, отчего мне легко было перейти от официального обращения к простому? Потому, что в мыслях я давно уже обращаюсь к тебе самыми ласковыми словами. А еще в мыслях я называю тебя Кнопочкой.
— Кнопочкой? Почему? — удивилась Анна.
— Да потому, что ты маленькая, как кнопочка. На брудершафт пить будем?
— Обязательно — ответила Аня.
Когда Стас поцеловал Анну, мир просто перестал существовать для нее. Поцелуй был таким нежным и таким долгим. И Анюте не хотелось, чтобы он кончался. Этот поцелуй был не страстным, не порывистым, а желанным и безумно сладким.
— Так на брудершафт не целуются, — сказала Аня, когда он все-таки закончился.
— А как я тебя целую?
— Ты целуешь меня, как мужчина.
— Здрасьте, а я кто, не мужчина? — с удивлением спросил Стас.
— Да мужчина, мужчина, — успокоила его Аня. — А вообще-то, ты коварный обольститель. Еще в машине стал меня обольщать своими невинными прикосновениями.
— Ну, тебе же были приятны мои прикосновения? Правда? — произнес он, продолжая едва уловимыми движениями пальцев ласкать ее обнаженные руки и шею, чем приводил женщину в неописуемый восторг и возбуждение.
— Правда, Стас. У тебя, вообще, какие-то волшебные руки. Я никогда не думала, что такие большие, сильные мужские руки могут быть настолько нежными и ласковыми.
— Все зависит от того, кого они обнимают, — ответил он.
Оболенский продолжал осыпать свою Аннушку самыми нежными поцелуями и с удивлением чувствовал, что испытывает волнение, как юноша, который впервые держит в объятиях женщину. Он шептал ей безумные, страстные слова. Анна слышала его шепот, но даже не понимала смысл его слов.
Казалось, они уже не помнили, где находятся и зачем сюда приехали. Они видели и ощущали только друг друга. Их притягивало, как магнитом. Хотя глаза Оболенского горели нетерпением, он очень медленно и осторожно стал раздевать Аню. А она вся была в его власти, во власти его необыкновенных рук, его сильного мужского тела, которому так сладко было подчиниться.
Анюта очнулась от довольно громкого стона Стаса. Боже мой, — подумала она, что я делаю?
— Стас, что это было? — прошептала женщина.
— Анютка, это было супер. Это было необыкновенно! Надеюсь, мы еще не раз это повторим, — ответил он, обнимая и прижимая ее к себе.