«Тем не менее именно это мне и пришлось выслушивать всю ночь! — проворчал я. — Впрочем, мне было вполне интересно… А что касается этой загадочной обратной стороны Сердца Мира, Лойсо ничего не стал объяснять, только добавил, что, по его расчетам, в распоряжении Угурбадо была куча свободного времени, чтобы осуществить свою давнишнюю мечту. И еще он сказал, что вы наверняка объясните мне, какую грандиозную услугу он нам оказывает… Кстати, это действительно так?»
«Он ни капельки не преувеличил. Скорее уж поскромничал, — сухо согласился Джуффин. — Его информация в корне меняет дело… Соответственно, твой сон все больше походит на дрянное пророчество. При встрече объясню подробнее».
«Ладно, — согласился я. — А когда она состоится, эта самая встреча?»
«Чем скорее, тем лучше. Я, конечно, обещал тебе три дня отдыха и все такое… В общем, забудь: все неземные удовольствия пока отменяются, к моему величайшему сожалению. Так что приводи себя в порядок и приезжай в Управление».
«Ладно, — вздохнул я. — Вообще-то я ни на секунду не сомневался, что этим все и закончится!»
«Если честно, я тоже, — признался шеф. — Ладно уж, иди умывайся, пей свой бальзам Кахара и вообще становись полноценным членом общества, только в темпе… Отбой!»
Я невольно улыбнулся: я-то сам уже давно перестал употреблять это дурацкое словечко, но мои коллеги все еще его вспоминают время от времени.
Умылся я очень быстро, бальзам Кахара мне так и не понадобился: почему-то я и без него чувствовал себя вполне прилично, хотя, теоретически говоря, не выспался. Если разобраться, я вообще не спал: мои визиты к Лойсо Пондохве меньше всего на свете похожи на нормальный сон…
Через четверть часа я спустился в темное помещение закрытого трактира «Армстронг и Элла» и бесцеремонно полез за стойку. Я надеялся обнаружить там остатки вчерашней камры: Теххи готовит ее так вкусно, что мой избалованный организм наотрез отказывался допустить проникновение в свои недра какого-нибудь другого напитка.
Поиски увенчались успехом. Я водрузил кувшинчик с камрой на крошечную жаровенку и задумчиво уставился в сиреневые сумерки за окном. Меня охватила глубокая печаль — странное чувство, не похожее на обыкновенную грусть или дурное предчувствие, но совершенно затопившее все мое существо, не оставив места для других чувств. Наверное, что-то подобное испытывают перед смертью те, кто уже давно перестал ее бояться…
Кувшинчик весело подпрыгнул на жаровне, я решительно тряхнул головой, пытаясь избавиться от опасного, почти сладкого оцепенения, и потянулся за своей любимой кружкой.