- А с чего бы это им не существовать? - обиженно спросила Арквейн. - Сам подумай! Толстые, мех густой, неповоротливые, охотиться практически не умеют, но выживают! Как ты это объясняешь?
- Так манулы такие же!
- Есть между баюнами и манулами что-то общее, - согласилась эльфийка после недолгого размышления. Наверное, раньше манулы и были баюнами. И еще, мне Тимохин, когда я маленькая была, из книжки читал и заучивать заставлял... Тут Арквейн откашлялась и продекламировала, только что разве на табуретку не встала - не было табуретки:
У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том.
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.
- Ты понимаешь, почему цепь золотая? Да потому что мало таких котов осталось -это раз! И золото экранирует волну - это два! А ты понимаешь, почему его на цепь, как сторожевого пса, посадили? Да потому что баюн это - охранник с магическими свойствами. И охраняет он вход в Лукоморье! Так что у пришлых в их мире они тоже были!
Да-а! Такого толкования начала известной сказки Александра Сергеевича Пушкина я еще не слышал. И не объяснишь ведь, что это фантазия автора... И сразу возникает вопрос - заповедник не манулов уже - баюнов, да под присмотром бывшего полковника, любителя Пушкина, да при том, что в сарае Кемменамендура склад оружия... Это что же в результате? Пахнет дело большой политикой, то есть для нежелательного свидетеля, вроде меня, - петлей. И еще: магический фон как они прячут? Да просто, скорее всего. Нужно только понять, Кемменамендур прячет магический фон своих амулетов за "волнами" котов-баюнов, или он прячет самих котов за магическим фоном своих амулетов? От этого много зависит. И еще неплохо бы сообразить, насколько Тимохин "отставной" полковник. А то, говорят, в некоторых "войсках" отставных не бывает...
Но помочь Арквейн отговорить самоубийц засунуть ушастые головы в петлю - дело чести.
***
- Ты знаешь, кто я? - Виталя встал в горделивую позу, сложив на груди руки и задрав подбородок.
- А чего тут знать? - вот делать мне нечего, беседы с этим засранцем вести. И ведь каждый раз выделывается, паясничает, все добивается чего-то. А, насколько я помню, не был он таким. Ничего не строил из себя, глупо шутить не пытался, тихо страдал в уголку - теперь-то понятно почему. Чего ж так изменился? И ведь кого-то он мне напоминает... Кого вот только?
- Не знаешь? Конечно, не знаешь! Я ведь совесть твоя, Корнеев. Сам посуди - то уменьшаюсь, то увеличиваюсь.
- И причем тут совесть?
- А совесть твоя те же характеристики имеет: когда тебе надо, она в такую норку забьется, куда не каждый таракан заползет, а когда, опять же, надо - может в тура-ящера превратиться.