Танцевать, кстати, пришлые умеют и любят - а что еще делать зимой, когда за ворота города без веской причины нос лучше не высовывать. Не все же по домам сидеть, книжки читать...
А ужин-то - фуршет. Это где-то, значит, канапе строгают.
Пока собирались гости, я все искал взглядом одну даму - дочку Ивана Сергеевича, несравненную Наташу.
***
- Спойте, Петр Андреевич, спойте, мы все знаем, что эльфы прекрасно поют! - Словно сошедшая с полотен Кустодиева женщина, чья голова была увенчана невероятным тюрбаном из переливающейся ткани, наверняка с использованием магически обработанного волокна, безумно дорогого, между прочим, не могла быть женой мелкой шишки. Или купчиха первой гильдии, или жена какого-то крупного по городским меркам чиновника. В ширину эта дама была как три Корнеева, глаза с поволокой, на пальцах кольца белого золота с крупными сапфирами, в тон глазам. И наверняка закачано что-то в камешки - вон как блестят, едва искры не роняют. Красотка!
Почему-то такие вот на меня всегда особое внимание обращают. Материнский инстинкт пробуждается? Но закон светского вечера - это закон светского вечера: никто не вправе долго отнекиваться или скрывать "таланы" - потому что припишут дурной тон, а заодно и пренебрежение общественными интересами. То есть либо в жеманстве обвинят, либо в хамстве. И музыкальные таланты на таких вечерах ценятся весьма и весьма.
В современном мире особую любовь человеческого и нечеловеческого населения заслужили жестокие романсы. Видно, возможность погибнуть в любую секунду от клыков нечисти изменила вкусы и накрепко соединила темы любви и смерти. Ну и решил я спеть, подмигнув сидящей за фортепиано краснощекой веснушчатой девчушке лет шестнадцати. Откашлялся, чтобы добиться молчания, и объявил:
- Я спою вам знаменитую "Лиссандру" Леонидова, музыка, кажется, народная.
Солнце только зашло-о-о, а заря все пылала,
Весь завернутый в че-е-ерное, он подоше-ел!
И она та-а-ак рыдала, так го-о-о-рько рыдала,
Принеся на свиданье оси-и-иновый кол!
Лихая такая песня про любовь вампира и охотницы... Вся молодежь ее распевает, так что я не удивился, когда после первого куплета мелодию подхватили несколько женских голосов, даже не слишком неприятных. Безвкусица, конечно, ужасная.
- Еще, Петр Андреевич, еще! - Вокруг фортепиано уже столпились дамы, их обступили кавалеры, мой аккомпаниатор, или даже концертмейстер, раскраснелась и похорошела. Я наклонился к девчушке, негромко напел мотивчик, так что веснушки на ее лице стали вообще незаметны, и затянул одну из любимых - старинную песню про чубчик, моего тезки - Петра Лещенко.