Авторы юмористического учебника истории «1066 год, и Все такое» заключают, что «Норманнское завоевание — дело хорошее, потому что с тех пор больше никто Англию не завоевывал, и она таким образом смогла стать ведущей нацией». Авторы признают, что история Соединенного Королевства — это история достижений Англии. Книга, написанная в 1930 году, заканчивается Версальским договором, которым завершилась Первая мировая война и в котором провозглашается, что «Англии следует позволить заплатить за эту войну» и что стран должно быть гораздо больше — «и это плохо, потому что по этой причине стало больше географии». Последнее предложение гласит: «Таким образом стало ясно, что высшая нация — Америка, и на истории была поставлена точка». Британцы стараются привыкнуть к этой точке уже три поколения.
Для шотландцев или валлийцев эта проблема стоит далеко не столь остро, потому что они так никогда полностью и не разрушили свое самосознание, хотя и отдавали себе отчет в том, что они британцы. Стать образцовым англичанином и англичанкой мог любой, кто хотел этого, поэтому школа Итон добилась такого успеха в соблазнении детей новых богачей, что, в свою очередь, вызвала появление массы подражаний Итону от Индии до Малави. Однако преуспевающий шотландец всегда мог обратиться (и то и другое совсем не обязательно взаимоисключают друг друга) к самосознанию предков, которое было совсем другим. Шотландия сохранила свою систему законов и образования. Возможно, в качестве компенсации за утрату независимости шотландцы сохранили живым чувство своей истории, «чувство тождества с умершими вплоть до двадцатого поколения», как пишет об этом Роберт Луис Стивенсон в незаконченном романе «Уир Гермистон». Их «традиционную» одежду, килт, изобрели для них заново как вариант пледа, который носили, прикрепляя к поясу, шотландские горцы (возможно, кстати, это сделал англичанин-квакер, владелец чугунолитейного цеха Томас Ролинсон, чтобы одевать своих рабочих). В то самое время, когда англичане становились все более регламентированными, чтобы отвечать требованиям развития промышленности и империи, сэр Вальтер Скотт воспевал дикий романтизм шотландских горцев. Чему тогда удивляться, что после распада империи шотландцам было на что оглянуться?
У англичан для спасения не было альтернативного самосознания. Неудивительно, что они восприняли крах британского могущества острее, чем большая часть населения, потому что остальные жители королевства раздраженно утешали себя тем, что англичане сами предназначили себе такое возмездие. Готовя сборник английских рассказов, романистка А. С. Байетт обратилась к недавно изданной серии эссе «Изучение культур Британии», которая пропагандирует различные интеллектуальные традиции Британских островов. Ссылки на шотландскую культуру она обнаружила на 55 страницах, на карибскую — на 20, на валлийскую — на 27 и на ирландскую — на 28. Об английскости упоминается лишь три раза в предисловии и в связи с вызовом «гегемонии Англии». «Возникает чувство, — замечает она, — что англичане существуют лишь для того, чтобы от них избавлялись за ненадобностью и бросали им вызов».