— Вы двое — князь махнул в сторону Вальрика с Ильясом. — Свободны. А ты, остроухая, со мной пойдешь.
— Так день на дворе! — я не горела желанием получить ожог только из-за того, что князю захотелось побеседовать со мною во внеурочный час.
— Сам знаю, что день, вВнизу трапезничать будем.
Ну, внизу, так внизу.
— Ваша светлость! — Антипка, местный уродец, выполнявший функции кастеляна, осмелился привлечь внимание князя. А согнулся-то как, такое чувство, будто позвоночник у него резиновый.
— Ваша светлость, не извольте гневаться, ваша светлость… Вы велели доложить, когда святые братья объявятся. — С каждым словом Антипка нагибался все ниже, оттопыривая толстый зад, и у меня возникло желание отвесить подхалиму хорошего пинка.
— Ну?
— Оне приехали!
— Давно?
— Только-только. Велели передать, что с вашей светлости говорить хотят.
Ох, чую, закончились мои каникулы. Володар оглянулся на меня, вздохнул, и жестом отослал старика. У дверей Антипка вновь согнулся:
— Так что передать прикажете?
— Пускай в нижний зал идут, там и поговорим.
Кастелян выскользнул из помещения, а я вдруг подумала про толстую старую крысу, хитрую и живучую. Князь же, разом растеряв хорошее настроение, пробурчал:
— Ну, что, остроухая, видать, пришло время прощаться.
Карл
Приближение рассвета Карл чувствовал кожей, еще час-полтора и все. Пора позаботиться о подходящем убежище. Подойдет пещера, или дупло, или, на худой конец, яма в земле, как раньше.
Раньше… сколько времени прошло, а люди не изменились: воевали, воюют и, насколько Карл сумел разобраться в характере этого племени, будут воевать дальше. И снова выходило, что отголоски их войн тревожат покой да-ори.
Рано или поздно люди и без вмешательства третьей расы развязали бы войну, пусть и не такую глобальную, как грядет. Войны, войны, войны… как же они все-таки надоели. Или за прошедшие тысячелетия он просто успел привыкнуть к спокойному размеренному существованию Хранителя? Ведь прежде даже нравилось, азарт, игра, в очередной раз уйти от погони, и устроившись на дневку, гадать: найдут или нет… найдут или нет.
Айша называла это "чертовой рулеткой". И если выпадало идти вместе, держалась рядом. И на дневку устраивались вместе, не из страха — глупо боятся того, чего не изменишь — просто нравилось. Лежать, молча, рядом, рука к руке, ощущая робкое тепло ее тела, ее запах, ее присутствие.
"Полевая романтика", — так она говорила. И добавляла, что только такой сентиментальный ублюдок, как Карл, способен принимать в серьез эти игры.
А он принимал. И выходит, что до сих пор принимает.