— Чего изволите?
— Я сейчас немного осмотрюсь и скажу.
Каких только сортов табака тут не было! Каких только папирос! Кроме табака здесь продавали различные трубки, портсигары, ершики для чистки трубок, спички, курительную бумагу для самокруток, гильзы для набивки папирос и машинки для их набивки. В общем, рай для курильщика. Только сигарет с фильтром нет. Вдруг я увидел круглую коробку на полке с надписью "Phillip Morris". Показав на нее рукой, я спросил:
— А что это?
— Это изволите видеть новомодный товар, из Англии получен-с. Турецкие сигарки, ручной скрутки, табак некрепкий, но духовитый и приятный.
— Много ли продали?
— Ни одной-с коробки. Публика не берет-с.
— Дорого продаете?
— Четыре рубля за коробку, пять копеек поштучно-с.
— Дайте посмотреть
Приказчик открыл коробку, и я увидел стоящие вертикально сигареты. Без фильтра конечно. Я вдохнул. Легкий приятный табачный запах.
— Беру. А еще есть у вас?
— Александр Николаевич на пробу десять коробок заказали.
— Ну, хорошо. Пока возьму две, а там посмотрим. И вот еще, я гляжу, у вас тут портсигары имеются, серебряные есть?
— Не извольте беспокоиться! Имеем на выбор пяти видов, все с пробой, наилучшее серебро!
Я достал из коробки сигарету попробовал, как она будет помещаться в портсигар, и выбрал тот который мне показался полегче, с геометрическим узором на крышке. Потом достал еще десяток сигарет положил их в портсигар.
— Сколько с меня?
— Восемь рублей за сигарки, двенадцать рублей с полтиной за портсигар. Спичек, не желаете ли?
— Нет спасибо. — Я расплатился. — Заверните.
Тут приказчик выдал совершенно неожиданную фразу. Я даже слегка опешил.
— Куда доставить прикажете?
— А кто принесет?
— Мальчик наш, что при лавке. Не извольте беспокоиться, В лучшем виде доставит. Куда изволите-с?
— В номера «Империалъ». Для господина Енгалычева.
— Будет исполнено. Мишка! Ну, ка бегом.
Мы распрощались, и я, выйдя на улицу, продолжил прогулку по Москве.
Я решил посмотреть на дом, в котором мы с родителями жили, после того как отец был уволен из казахстанского гарнизона. Во времена Хрущева, была такая поговорка "Двести, двести и миллион двести". Имелись в виду пьющие офицеры, бывшие пленные, больные. Под последнюю категорию и попал мой отец, который в своей деревне заработал язву желудка. Чем питались в русской деревне? Картошка, квашеная капуста, иногда чуть-чуть мяса, когда режут овец, а это естественно было не часто. Забрали его в сорок четвертом году, когда ему исполнилось семнадцать лет. Старший брат Виктор погиб. Средний брат Сашка, лежал раненный. Мой отец, третий сын в семье, худенький и малорослый, попал в запасном полку в роту «доходяг», которых откармливали пивными дрожжами для набора веса. Пока он набирал вес, решили, что нельзя совсем уничтожать в войне русский генотип, и батю, оставили на племя.