Резко встав, он прошел по комнате. .Ну вот, порядок. И хватит виски.
Он позвонил на мобильный своему заму.
– Богачев? Ты далеко? Угу. Подъедь ко мне. Тот прибыл через восемь минут.
– Проходи, – буркнул Смолянинов, – садись. Воды?.. Или, может быть, выпить хочешь?
Богачев, садясь, слегка приподнял бровь: что-то за шефом прежде таких любезностей не замечалось.
– Нет, спасибо, – чуть помедлив, отказался он.
– Нет так нет, – закончил предисловие Смолянинов. – Тогда к делу.
Он покосился на бутылку и еще плеснул себе нарзану.
– Доложи по сегодняшнему дню, – коротко приказал он. – По порядку.
И выпил воду.
Скучным будничным голосом Богачев стал докладывать. Рассказал – в безупречной форме – о том, как дал задание киллерам и как на всякий случай решил проехать следом. Машина душегубов неслась как угорелая. Он приотстал, однако не терял их из виду. И он все видел: как “восьмерку” занесло, кинуло вбок и она вылетела на рельсы, прямо под поезд.
Какое-то время после этого рассказа молчали. Потом Смолянинов, не глядя на зама, проговорил:
– Твои выводы?
Богачев сделал паузу, как бы деликатно недоумевая: какие выводы можно требовать от человека, обладающего лишь спинным мозгом?.. Но эта пауза была крохотная. А потом он сказал:
– Мое мнение изменилось. Я подозреваю противодействие. И очень сильное противодействие...
– Ладно, – прервал с раздражением босс. – Что конкретно? Что предлагаешь?
– Я предлагаю усилить натиск, – монотонно произнес Богачев.
Раздражение полыхнуло в Смолянинове, но он сумел подавить вспышку.
– Легко сказать, – сквозь зубы скрипнул он.
Богачев молчал.
Смолянинов подвигал челюстью.
– Легко сказать... – повторил он. – И кто противодействует?
– Я думаю, дело в этом... в Коренькове, – ответил Богачев, слегка пошевелившись в кресле. – Да и психолог Огарков тоже. Он может понимать, что происходит... А что, совсем не удается выйти в коридор?
Шеф “Гекаты” долго молчал, прежде чем сказать что-либо. Наконец сказал:
– Почти. То есть.., – он зло дернул ртом, – реально ничего.
– М-да, – спокойно заметил Богачев. – Плохо дело. Смолянинов выругался, встал.
– Плохо! – Пнул ногой журнальный столик, и тот, дребезжа, откатился к камину. – Я и сам вижу, что плохо. Ты вот мне скажи, как надо, чтоб было хорошо... А?
Подчиненный едва заметно скосил угол рта вниз.
– Что я могу сказать?.. Конечно, они должны заметить, что их что-то бережет, отводит от них угрозу. Заметят. Если они только не совсем дураки. А они не.дураки. Тем более, если им удастся выйти на Огаркова. Я, кстати, уже после того... ну, после моста, заехал в институт, встретил его там.