— Маленькие автомобильчики? — осторожно спросил он.
— Жестянки из-под собачьих консервов! — заорал Мальоре. — Консервные банки на колесах. Так вот, эта дрянь у меня в минуты разлетается, а роскошный «шевроле-импала» причиняет убыток! А вы еще говорите — наилучшие пожелания в Новом году! О Господи Иисусе! Пресвятая Дева Мария! Старый Иосиф-плотник!
— Сейчас просто по времени принято поздравлять, — смущенно пояснил он. — Новый год на носу.
— Ладно, Доус, я вообще-то не за этим звоню, — усмехнулся Мальоре. — Я сам хочу вас поздравить.
— М-меня? — недоуменно переспросил он.
— Да. С вашим маленьким фейер-бах-бах-верком.
— А, вы имеете в виду…
— Не по телефону, Доус, спокойно.
— Ну да. Фейер-бах-бах-верк. Ха-ха! Ладно.
— Это ведь ваших рук дело, Доус?
— Вам бы и в дате собственного рождения не признался.
Мальоре громко расхохотался:
— Да, как это здорово. Вы молодец, Доус. Чокнутый, конечно, но хитрец. Это мне нравится. Люблю хитроумных людей.
— Спасибо, — сказал он и хитроумно опрокинул стакан с коктейлем себе на брюки.
— Заодно, Доус, я хотел вам сказать, что работы продолжаются с опережением графика.
— Что?
Стакан, который он успел подобрать, вывалился из онемевших пальцев.
— У них все продублировано, Доус. Причем кое-что даже многократно. Конечно, им придется потратиться на приведение в порядок бухгалтерии, но в остальном все тип-топ.
— Быть не может.
— Чистая правда. Я хотел, чтобы вы это знали. Я же говорил вам, Доус, — победить в этой войне невозможно.
— Вы скотина! — взорвался он. — Вранье! Я вам не верю. Только на кой черт вам сдалось звонить мне в Рождество и пичкать своим враньем?
— Я говорю правду, Доус. Вам придется начать все сначала. И сейчас, и потом, и всегда.
— Я вам не верю.
— Эх, бедняга! — вздохнул Мальоре. Голос его звучал искренне, и это было хуже всего. — Боюсь, вам Новый год тоже радости не принесет.
И повесил трубку.
Так начались рождественские праздники.
Словно в подтверждение слов Мальоре в тот же день он получил письмо от них (именно так он теперь рассматривал людей из городского управления — в виде личного местоимения, напечатанного курсивом, наподобие шрифта на афише фильма ужасов).
Он повертел белый конверт в руках, рассматривая его со смешанным чувством отчаяния, ненависти, страха, гнева и опустошенности от сознания своего поражения. Его так и подмывало разорвать конверт с письмом в клочья и выкинуть в снег не читая, но он сдержался. Вскрыл конверт, едва не разодрав его надвое, и вдруг осознал, что его обвели вокруг пальца. Оставили с носом. Поимели, грубо говоря. Он уничтожил их машины и бухгалтерскую отчетность, а они нашли всему замену. Это было все равно что сражаться в одиночку против всей китайской армии.