– Дань, – сказал я, захмелев. – Что такое перепуталось? Кто из вас татарин, а?
– Я на днях видел, как один жиртрест в фуражке несся по улице, догоняя шустрого гастарбайтера. А его товарищ уже высматривал новую жертву.
– Догнал?
– Пузо не позволило.
– Воюете?
– Да как с ним повоюешь. Мы даем, они берут. У моего знакомого однажды камень гашиша нашли. Раскрутили его по полной. А как он денег не сунет? Наркоман ведь…
– Порочный круг.
– Он самый. Гниль везде.
Рассказывая про свое житье-бытье, Ильясов поставил на плиту ведро с водой.
– Панк-рок, – сказал я, вспомнив Курта. – Зачем ведро?
– Клей пора варить. Брат приедет, и сразу на работу. У нас, ты не шаришь, секретная смесь. Чтоб отрывать было сложнее.
– Отдыхаешь хоть?
– В бильярд люблю поиграть. Расслабляет. Гитару вон купил. Для души.
– Как дальше планируешь?
– А вот не скажу тебе, – криво улыбнулся Ильясов. – Чтоб не сглазить. Есть наметки, поднимаюсь по чуть-чуть. Фирмочку думаю свою открыть… тачку подержанную присматриваю. Чтоб по районам, не парясь, мотаться.
– Значит, проблем нет?
– Проблемы есть всегда. Разборки с конкурентами. Тут недавно на пустыре одном разбирались. Я загасил одного. Не до смерти, но так, нормально. А видишь, чей-то дружок оказался. Закопать меня нынче обещают…
– Когда хотят закопать – закапывают, а не обещают.
Ильясов всыпал в ведро секретную смесь и помешал деревянной лопаткой.
– Ты, я вижу, до фига чего понимаешь! – сказал он.
– Ладно, не заводись. Извини. Поздно уже. Я пойду, наверное.
– Ну, давай, – смягчился Ильясов. – Заглядывай. Если хочешь, и тебя устрою…
– Я подумаю.
Предбанник был завален плакатами. В центре находился самый настоящий камин. Из кирпича, с трубой. Вместо дров валялись смятые пивные банки.
– Топить пробовал?
– Да на х… надо.
– Пока, – сказал я, и мы пожали друг другу руки. – Звони.
Я вышел на улицу. Было морозно, и у меня начали стучать зубы.
В голову лезли посторонние мысли. Например, вспомнилось, что Ильясов в девятом классе выиграл областную олимпиаду по математике и на радостях сообщил мне, что станет великим ученым, как Ньютон, и откроет какой-нибудь новый закон природы.
Яблоко, брошенное Куртом, ударило меня в лоб. Отскочило под установку и осталось там лежать. Будет там лежать, пока не наступит период полураспада.
– Ты заснул, что ли?
– Не знаю. Слушай, давай завтра! Со всеми. Что-то я сегодня…
– А для кого я тут целый час распинался?
Вопрос был риторический. Я не ответил.
Взял палочки и сыграл несколько рудиментов. Звук был мертвый. Резко оборвал дробь, придержал разболтанный пружинник. Палочки легли поперек рабочего барабана, упершись в обод. Курт покачал головой, снял шляпу и выдернул провод из гитары. Щелкнул выключателем на комбике. В подвале здания исторического института сделалось тихо. Я боюсь тишины в репетиционных подвалах. Нас пустили сюда за бесплатно хорошие знакомые, чтобы отработали программу перед записью. Нашелся добрый дядя продюсер, который предложил записаться в столичной студии. Где записываются наши отечественные рок-звезды. Он был готов потратить на проект-группу Курта немыслимые для нищего андеграунда деньги. А их ударник Дэн неожиданно сгинул в запое: не брал мобильник и не ходил на репетиции. Погоняло: Синемор Купер.