Елена Константис говорила по-гречески, чтобы Энн и Тина не могли участвовать в разговоре. Энн была этому рада. Можно разговаривать только с Тиной, обсуждать с ней предстоящую свадьбу и не обращать никакого внимания — ни малейшего — на человека, к которому особенно внимательна Елена Константис.
Энн по-прежнему была во власти гнева и ужаса. Ей хотелось остаться у себя, не мыть лицо, не причесываться, не идти вниз. Слишком трудно было контролировать себя, трудно выносить присутствие Никоса…
Елена вдруг перешла на английский, обратившись к Энн:
— Вы новая няня малыша Ари?
— Я его тетя, я гощу здесь. У меня нет квалификации профессиональной няни.
— Ну конечно, даже при таких великодушных хозяевах няня не может покупать дизайнерскую одежду. — Гречанка оглядела Энн и удовлетворенно добавила: — Мне нравится ваш костюм. У меня было что-то подобное, когда появилась эта коллекция. Когда же это было? Наверное, лет пять назад. Вряд ли это еще модно!
— Иногда у моды длинная жизнь, — туманно ответила Энн.
Длиннее, чем у тех, кто это покупал…
От непрошеной мысли сжалось горло, затуманились глаза. Сдерживая слезы, она отвела взгляд в сторону и увидела, что Никос смотрит на нее, вернее, на ее одежду.
Губы Энн сжались. Давай, зло подумала она, считай все до последнего пенни, будет за что презирать меня!
Да какое ей дело, что он о ней думает?
Я не должна — не позволю себе — быть несчастной оттого, что он меня презирает. Этот человек так страшно оскорбил меня сегодня. Ему нужен только секс. Бриллиантовое колье — и я стану плясать вокруг него? Он считает меня женщиной такого сорта.
И страдать из-за него?
Эти мысли помогли ей успокоится. Не иметь с Никосом Теакисом никаких дел. Ей хватило сил выстоять, когда он, сидя на кровати, потянулся к ней и ее тело охватило знакомое волнение.
Так и будет!
С трудом удалось дождаться конца обеда. Но этой ночью, в прекрасной гостевой комнате, она чувствовала себя ужасно одиноко.
Сейчас Никос не один. Почему-то это усиливало боль, хотя ей должно быть безразлично. В эту ночь он в компании другой женщины, теперь Елена испытает блаженство от его прикосновений, поцелуев, ласк, объятий.
Душевная боль возвращалась, убедить себя, что ей это безразлично, оказалось трудно. Она беспокойно ворочалась в кровати, мечтая о спасительном сне. Но и сон — когда наконец удалось заснуть — не принес покоя. Сменяли друг друга мучительные видения, и почему-то слышался шум вертолета.
Утром она узнала, что у вертолета Теакисов ночью действительно была работа. Сначала отвезли Елену Константис в Махос, потом, раним утром, улетел Никос.