— Я оставлю дверь открытой, любовь моя?
— Нет, мамочка, спасибо. Принцесса вожделеет уединенности.
Констанс, вероятно, задержалась в узком коридоре, привела в порядок белье в гардеробе, выровняла картины, притушила лампы, но не услыхала возражений — лишь невнятицу дворцовой интриги, да и та вскоре заглохла.
Внизу обнаружилось, что Джозеф пока не возвращался.
— Все ли в порядке в спальне ребеночка, мэм? — спросила прислуга.
— В детской, Нора. Да, благодарю тебя.
Наконец-то прибывший Джозеф не задал ни единого вопроса, заключив, что его предписания в точности выполнены. Он говорил о том, как прошел день, и ни словом не обмолвился об Ангелике, даже не — они тушили газ и поднимались на третий этаж — остановился на втором, чтобы взглянуть на ребенка в новой обстановке. Его холодное торжество не осталось незамеченным.
— Ангелика противилась переменам. — Констанс дозволила себе легкий мятеж.
Он не выказал никакого участия; казалось, его до некоторой степени усладил этот отчет или, по меньшей мере, Констанс, выполнившая его волю вопреки противлению. Любопытно, думала она, существуют ли слова, кои могут сподвигнуть его хотя бы на сострадание, не говоря об отречении от убийственных повелений. Кроме прочего, подлинное удовлетворение ребенка нынешней ночью было, без сомнения, временным, и Констанс размышляла, что за ответ он предложит дочери, когда ее храбрость неизбежно сойдет на нет, и оттого сказала:
— Ангелика рыдала, пока не забылась, настолько ей одиноко.
— Я расположен думать, что она привыкнет, — ответил он. — На деле выбора нет, а когда выбор отсутствует, мы привыкаем. Она постигнет это без труда. Или не без труда. — Он взял жену за руку. У края бороды развеянной тенью пробивались новые баки. Он коснулся губами чела Констанс. Отпустил ее руку, воспрянул к умывальнику и зеркальному стеклу. — Она привыкнет, — повторил он, изучая себя. — Вдобавок ко всему, я дал себе труд подумать о ее образовании.
Казалось, он не довольствуется сегодняшней победой — так дамба, что сдерживала воду годами, дав первую трещину, обвалится минуты спустя.
— Вне сомнения, дело не столь безотлагательно, — сделала попытку Констанс.
— Вне сомнения, я мог бы договорить прежде, чем ты предашься страсти говорить мне поперек.
— Я приношу извинения. — Не сожалея более о лжи, разве только желая, чтобы рыдания дочери причинили ему хоть какую-то боль, она принялась расчесывать волосы.
— Я весьма недостаточно занимал себя вопросом ее обучения. Она достигла возраста, когда формирование разумной индивидуальности не следует оставлять без присмотра.