— Ну, тогда бы он ошибся, — сказала Элен, мило качая головой, — потому что это — кровь птицы, а вовсе не кролика, ведь так сказала мне ее милость; и разве не быстрее было бы просто пойти и спросить человека, чем заниматься пустяками с этим вашим глупым старым микроскопом и всем остальным?
— Ну, я просто упомянул кроликов для примера, — сказал мистер Бантер. — Забавно, что она посадила пятно здесь внизу. Должно быть, она постоянно становилась на колени в этой юбке.
— Да. Много крови вытекло, не так ли, у бедняжки? Кто-то, должно быть, стрелял небрежно. Это был не его милость и не бедняга капитан. Возможно, это был мистер Арбатнот. Иногда он стреляет немного неловко. Так или иначе, все ужасно грязное и вычистить эту грязь очень трудно, если она так сильно застарела. Честно сказать, я и не вспомнила о чистке в день, когда бедный капитан был убит; а затем дознание следователя — это было ужасно, и его милость забрали подобным образом! Да, это очень расстраивает меня. Мне кажется, что я немного чувствительна. Во всяком случае, мы все вставали в шесть или в семь в течение дня или двух, а затем ее светлость закрылась в своей комнате и не разрешала мне подходить к платяному шкафу. «О! — говорит она, — да оставь ты эту дверь платяного шкафа в покое. Разве ты не знаешь, что она скрипит, а у меня так болит голова, и мои нервы так напряжены, что я не могу выдерживать это». «Я только хотела почистить ваши юбки, моя леди», — говорю я. «Возьми мои юбки, — говорит ее милость, — и уходи, Элен. Я закричу, если увижу, как ты возишься там. Ты действуешь мне на нервы», — говорит она; ну, в общем, не знаю, почему я все еще здесь, после того как со мной обращались подобным образом. Очень хорошо быть сиятельством, и тогда с любым вашим дурным настроением будут нянчиться и называть его нервным истощением. Я тоже ужасно страдала по бедному Берту, моему молодому человеку, которого убили на войне. Все глаза выплакала, так страдала; но, мистер Бантер, я бы постыдилась продолжать в том же духе. Кроме того, говоря между нами, леди Мэри не настолько любила капитана. Она никогда не ценила его, я так и сказала повару в свое время, и он согласился со мной. Он был обаятелен — капитан, я имею в виду. Всегда такой обходительный и никогда не говорил ничего, что было бы неуместным — я ничего не подразумеваю, — и сделать что-либо для него было одно удовольствие. К тому же он был такой красивый мужчина, мистер Бантер.
— Ах! — сказал мистер Бантер. — Итак, в целом ее милость была расстроена немного больше, чем вы ожидали?