– Ты – моя, ты это знаешь, ты не сможешь отступиться… – прошептал он, касаясь настойчивыми и требовательными губами ее нежной шеи, затем снова поцеловал ее с неистовой пылкостью. Это было не похоже на все их прежние поцелуи. Джоанна знала, что должна устоять, но до чего это было трудно! Она таяла в его руках.
Он только что хладнокровно перечислил преимущества, которые она получит, если согласится стать его любовницей. После этого уступить было невозможно. Но по-своему он был честен с ней… Коварный голосок упорно вел свою разрушительную работу. Не лучше ли согласиться на его условия в надежде, что их отношения перерастут в нечто большее, что в один прекрасный день он поймет, что любит ее, не может жить без нее?
Она слышала легкие стоны, скорее напоминавшие всхлипы, и поняла потрясенно, что они срываются с ее собственных губ, что означает конец самообладанию. И Хок, конечно, понял, что с ней творится, и еще крепче сжал в объятиях ее податливое тело.
– Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя, признайся… – хрипло пробормотал он, с трудом переводя дыхание.
– Я в самом деле хочу тебя, Хок. – Неведомая ей прежде внутренняя сила заставила ее произнести эти слова. – Мне раньше и в голову не приходило, что я могу испытывать нечто подобное.
– Джоанна…
– Нет, постой! – твердо остановила она его и высвободилась из его объятий. – Я поняла теперь, что это из-за тебя до сих пор у меня никого не было. Я ждала… сама не зная, почему.
– А теперь ты знаешь? – спросил он тихо, и выражение его лица ясно сказало ей – он понял, что сейчас произойдет непоправимое.
На мгновенье, на одно только короткое мгновенье Джоанна захотела солгать, придумать какой-нибудь предлог, делающий невозможным для нее стать его любовницей, – но не смогла. С первой же их встречи она знала, что ей нужно от него или все, или ничего, и долго с этим боролась. Но теперь осталось только ничего, другое невозможно было для Хока. Долг, верность, самоотверженность были для Хока пустым звуком, пятнадцать лет назад он вырвал чувство, которое эти понятия сопровождает, из своего сердца.
– Да, уже некоторое время я знаю, – сказала она, глядя на него в упор, и ее глаза сделались темными, как ночь, так как то, что предстояло сделать, причиняло ей невыносимую боль. – Я никогда не могла бы стать твоей любовницей, – быстро продолжала она, увидев, как он собирается что-то возразить, – потому что это разрушило бы меня, а возможно, и тебя тоже. Я знаю, что у тебя есть моральные принципы и ты не захотел бы намеренно никого погубить.
– Погубить тебя? – Он откинулся на сиденье, его холодное красивое лицо окаменело, а глаза приобрели пронзительную остроту, неизменно приводившую ее в трепет. – О чем ты говоришь? Я не собираюсь губить тебя, Джоанна. Черт возьми, ты должна это знать.