Николас тоже не находил себе места. Он подбежал к окну, вернулся к кровати, лицо его посерело, в глазах стояли слезы:
— Где они?
— Может, они на веранде? — всхлипывая, предположила Маделайн. — Или на берегу?
Ник повернулся к сестре, лицо его раскраснелось от возбуждения.
— Думаешь, я там не смотрел? Перестань плакать. Надо их найти! — И только в этот момент у него самого по щекам покатились слезы. Ник чуть ли не ударил себя по глазам, чтобы сестра не увидела, что он заплакал, но она увидела.
— Я хочу к маме! — Маделайн выбежала из комнаты, скатилась по лестнице, выскочила на веранду и, забыв о больном пальце, спрыгнула с крыльца на деревянный настил.
Страх гнал ее вперед, она шла в сторону города и внимательно оглядывала берег моря и коттеджи. Дважды она видела женщин с такой же стрижкой и с такими же длинными ногами, как у мамы, но одна была старше, другая моложе, и ни одна из них не была ее мамой. Подойдя к лестнице, которая вела на городскую улицу, Маделайн оглянулась назад — Николас метался от настила к воде и обратно, голова у него вертелась, как мигалка на полицейской машине.
Он подбежал к сестре:
— Ты их видела?
— Нет, а ты?
Ник потряс головой:
— Что будем делать?
— Я не знаю. Я еще маленькая, — сказала Маделайн и снова начала плакать.
Ник секунду смотрел на нее, потом схватил за руку и повел в сторону их коттеджа.
Николас насыпал в глубокие тарелки кукурузные хлопья и залил их молоком. Брат с сестрой сели за стол и уставились на тарелки, словно в них был шпинат со сливками. В животах у них урчало. Маделайн больше не плакала, но лицо ее оставалось красным.
Днем она захотела, чтобы Ник позвонил в полицию. Брат попытался ее успокоить:
— Они вернутся. Просто они хотят, чтобы я побыл на их месте.
Но он уже прекрасно понял, что чувствовала мама, когда он убежал играть с Полом. Паника и ощущение безвозвратной потери, хотя и нет никаких доказательств, что кто-то умер. Хватит, думал он, я все понял, хватит прятаться. Ник скрестил руки на груди и замолчал.
Ближе к вечеру, изголодавшись, они отказались от замороженных остатков овсянки с кукурузными хлопьями и съели половину шоколадного торта, который мама приготовила к их отъезду домой. Они допили молоко и положили остатки торта в холодильник. Прошло три четверти часа, и Маделайн вырвало. Ник умыл сестру, крепко ее обнял, но ничего не сказал.
На закате они устроились на стульях у окна и смотрели на дощатую дорожку, проходившую мимо их коттеджа.
— Это не игрушки, Мадди, — наконец заговорил Николас. — С мамой и папой что-то случилось. Теперь я должен заботиться о нас обоих, — сказал он, не отрывая глаз от воды.