Хотя на вручение Всемирной премии фэнтези он ездил каждый год, и на "Camp Necon" тоже, и еще на несколько интересных мероприятий. Конгрессы были той частью работы, какую он еще не до конца ненавидел. Там собирались его друзья. Какая-то часть его все еще любила и всю эту суету, и воспоминания, которые эта суета иногда высвобождала.
Так случилось однажды, когда он натолкнулся на букиниста, предлагавшего первое издание "Люблю Гейлсберг весной". Он не видел и не вспоминал о "Гейлсберге" годами, но стоило ему полистать коричневые шершавые страницы, впитавшие в себя запах пыли и чердаков, как его захлестнул головокружительный поток воспоминаний. Эдди читал эту книгу, когда ему было тринадцать, и она держала его в плену недели две. Он выбирался через окно спальни на крышу, чтобы почитать: это было единственное место, куда не долетали крики вечно ссорящихся родителей. Он вспомнил похожую на наждак текстуру кровельного гонта, исходящий от него, пропеченного солнцем, резиновый запах, далекое жужжание газонокосилки, но отчетливее всего вспомнил благословенное ощущение чуда, когда читал о придуманном Джеком Финнеем невероятном десятицентовике с Вудроу Уилсоном.
Кэрролл позвонил в управление общественных работ в Паукипси, и его соединили с отделом персонала.
— Килру? Арнольд Килру? Его выгнали полгода назад, — ответил человек тонким, визгливым голосом. — Знаете, как сложно оказаться уволенным с общественных работ? Первый человек за многие годы. Он солгал насчет своего криминального прошлого.
— Нет, не Арнольд Килру. Питер. Арнольд, должно быть, его брат. Он был очень толстый и весь в татуировках?
— Ничего подобного. Тощий. Жилистый. У него только одна рука. Левую ему отхватило упаковочным прессом, так он сам сказал.
— О, — произнес Кэрролл, подумав, что все это очень похоже на описание какого-нибудь персонажа Питера Килру. — А в чем его там обвиняли?
— Нарушение запретительного постановления.
— О, — повторил Кэрролл. — Что-нибудь связанное с разводом? — Он испытывал сочувствие к мужчинам, которые пострадали от адвокатов жены.
— Да куда там, — отозвался менеджер по персоналу. — Истязал собственную мамашу. Как вам, черт возьми, такое?
— Вы не знаете, имеет ли он отношение к Питеру Килру и как с ним можно связаться?
— Я не его личный секретарь, приятель. Что, может, закончим разговор?
И они закончили разговор.
Кэрролл принялся за телефонную книгу, начал обзванивать всех Килру, проживающих в Паукипси и его окрестностях, но никто из тех, с кем он разговаривал, не сознался, что знаком с Питером, и в итоге Эдди сдался. Он сделал уборку в кабинете, яростно запихнул скомканные бумаги в корзину, даже не просмотрев их, убрал стопки книг с одного места, чтобы свалить их в другом, без всякой системы и сгорая от нетерпения.