Птица-радость (Гроссман) - страница 56

Аркашка действительно вернулся через неделю. Прилетел не один. Вместе с ним пришла такая же сизая полудикая голубка. Она никак не хотела слетать в голубятню, и Аркашка несколько раз спускался и вновь поднимался на крышу, приглашая подругу. Но голубка пугливо дёргала головой и не трогалась с места. Так продолжалось до вечера.

Уже спустились сумерки, все голуби зашли в гнёзда, а сизак никак не мог успокоить свою подругу и завести её в голубятню.

Вот она ещё раз беспокойно мотнула головой и поднялась в воздух. Аркашка бросился за ней.

Через несколько минут сизак вернулся один. Он слетел на балкон, попил воды, поел и потом, подойдя ко мне, уставился на меня своими блестящими глазами. Его взгляд, казалось, говорил:

«Что ж, я сделал всё, что мог. Но вот она не хочет. Глупенькая. В голубятне-то ведь лучше, чем где-нибудь на крыше, под открытым небом. Ну, на нет и суда нет».

И Аркашка пошёл в голубятню один — отдыхать и отсыпаться.

Случаются же такие дни: всё тихо, спокойно и вдруг появилась где-то далеко-далеко тучка, нахмурилась, почернела, заворочалась над горизонтом — и вот уже свистит всё кругом, шумят и стонут леса, пенятся реки, ярые волны бьют в берега озёр. И кажется, не сегодня было чистое небо, ласковая теплота, а когда-то давно-давно. И не верится, что опять будет на земле тихо, солнечно, ясно.

День, о котором я хочу рассказать, был именно таким днём.

Майское солнце светило тепло и ярко. Земля щедро излучала запахи трав, распускающихся цветов и берёзовых почек, дышала прохладой бесчисленного множества ручейков, канавок и лужиц. Небо — от горизонта до горизонта — сияло голубизной, такой бездонной и чистой, что хотелось глядеть в него без конца, лёжа где-нибудь на травке в поле.

И всё в природе радовалось солнцу, звонкому пению ручьёв, пробуждению деревьев и трав. Без умолку трещали воробьи, медлительно и важно пролетали над дворами вороны, и соседский щенок Тришка, разевая нестрашную свою пасть, радостно лаял на мелькающих в кустах сорок.

Тут и там в воздухе носились, парили, кувыркались голуби. Их владельцы стояли во дворах, сидели на крышах, махали тряпками на длинных шестах, радуясь возможности поглядеть на своих любимцев и похвастать ими перед другими.

Я сидел на балконе и читал рассказы Пришвина — милого нашего поэта родной природы. Мне казалось, что не книжку я читаю, а стоит рядом старый и мудрый человек, всё на земле отлично знающий, и рассказывает мне множество всяких историй.

Вышел я на балкон на несколько минут — только дочитать рассказ, но увлёкся, забыл обо всём на свете и сразу не разобрался: надо мной это так тревожно трещат сороки или в книжке говорится об этом. Отложил в сторону книжку, прислушался, и какое-то неясное беспокойство, какая-то отдалённая, смутная тревога стала закрадываться мне в душу. Ничто как будто бы не изменилось в природе: так же заливало землю тёплыми лучами солнце; так же, не шелохнувшись, стояли в палисаднике молодые деревья; так же беззаботно журчали ручейки.