- Lagos piperin etrive, kakon tys kefaqlis tu!* - раздалось навстречу барону; но он не видел никого.
______________
* Так как барон не знал новогреческого языка, то он не понял, что эти слова означали: "Петух съел перец себе на погибель".
Барон осмотрелся, и - о небо! - на изящном столике, стоявшем в простенке, он увидел роковой голубой бумажник. Он бросился к нему, желая овладеть похищенным сокровищем; но в это время над самым его ухом раздалось:
- О diavolis jidia den yche, ke turi epoulie.*
______________
* У дьявола не было козы, однако он продавал сыр (новогреч.).
В ужасе отпрянул барон. Но в то же мгновение услыхал он тихие вздохи, исходившие из постели...
- Это она, это она, - мелькнуло в его голове, и сердце забилось у него сильнее от блаженства и сладкого предчувствия...
Он подошел с трепетом и увидел сквозь занавеси ночной чепец с пестрыми лентами: "Смелее, смелее!" - сказал барон сам себе и отдернул занавеску... Тут из-под подушек с пронзительным визгом выскочил тот странный маленький старик, которого барон встретил вместе с гречанкой. На голове его был женский чепец, вследствие чего карлик имел такой забавный вид, что если бы барон был хотя немного менее занят мыслью о любовном приключении, он, наверно бы, громко расхохотался.
Старик смотрел на барона своими большими черными глазами и наконец сказал жалобным тоном:
- Вы ли это, барон? Боже мой! Я надеюсь, что вы на меня не сердитесь за то, что я так невежливо засмеялся на Парижской площади в тот раз, когда вы хотели защитить мою косу. Не смотрите на меня так странно... Я начну, наконец, бояться...
Барон не понял ни слова из того, что говорил старик, но, не отводя от него взгляда, бормотал про себя: "король Кандии... король Кандии!"
Тогда старик приветливо засмеялся, сел на подушку и сказал:
- Что вы, милейший барон Теодор фон С., вы, кажется, сходите с ума, принимая меня, простого человека, за короля Кандии... Неужели вы меня не знаете? Разве вы не узнаете канцелярского заседателя Шнюспельпольда из Бранденбурга?
- Шнюспельпольд? - переспросил барон.
- Да, так меня зовут, - продолжал карлик, - но вот уже много лет, как я не состою более канцелярским заседателем. Проклятая страсть к путешествиям лишила меня должности и куска хлеба. Мой отец, - царство ему небесное, он был пуговичным мастером в Бранденбурге, - тоже был страстный путешественник и столько рассказывал мне о Турции, что я не мог усидеть дома. И вот однажды я бросил свой дом, уехал через Гент в Танжер, сел на корабль и отправился в Оттоманскую Порту. Но я попал туда не совсем вовремя и в одном из приключений лишился двух пальцев на правой руке, которые, как вы можете видеть, у меня теперь из воска. Но так как этот проклятый воск при письме всегда тает...