Нет, палец всего лишь застыл, но и это было уж чересчур… настоящий ад. «Джоунси, ты слишком много думаешь», — твердил Пит, в очередной раз застав Джоунси, уставившегося в пустоту, начисто забывшего об окружающих. Вероятно, это означало: «Джоунси, у тебя слишком богатое воображение», — и скорее всего это была правда. Воображение у него действительно было слишком богатое, особенно сейчас, когда он стоял на дереве, под первым в этом году снегом, с прилипшими ко лбу волосами и пальцем, намертво заклинившимся на спусковом крючке, не напрягавшимся, как он боялся, но и не разжимавшимся. Мужчина был уже почти под ним: в прицеле «гаранда» проплывает оранжевая шапка; жизнь человека висит на невидимой ниточке, туго натянутой между дулом ружья и этой кепчонкой. А он, ничего не подозревая, возможно, думает о продаже машины, или о том, как бы половчее изменить жене и не попасться, или о покупке пони для старшей дочери (позже Джоунси узнал, что Маккарти ни о чем подобном не думал, но откуда ему было знать в тот момент, когда палец на крючке превратился в такой же твердый, негнущийся, застывший завиток). Он и сейчас не знал того, что было неизвестно Джоунси, стоявшему на обочине тротуара в Кембридже, с портфелем в одной руке и выпуском «Бостон феникс» под мышкой, а именно, что смерть была совсем рядом, а может, и не просто смерть, а Сама Смерть, торопливо семенящая фигура, словно сбежавшая из раннего фильма Ингмара Бергмана, нечто, прячущее в складках грубого савана орудие убийства. Возможно, ножницы. Или скальпель.
И — что хуже всего — мужчина не умрет, по крайней мере не сразу. Свалится и станет с воплями кататься по земле, совсем как Джоунси катался с воплями по мостовой. Правда, он не помнил своих криков, но, разумеется, так оно и было: потом ему рассказывали, а у него не было причин не верить. Наверняка орал благим матом. А что, если мужчина в коричневой куртке и оранжевых аксессуарах начнет звать Марси? Нет, конечно, нет — не в реальности, — но в мозгу Джоунси могут отозваться призывы к Марси. Если с ним приключилась глазная горячка — если он принял коричневую куртку за голову оленя, — вполне возможны и слуховые галлюцинации. Слышать его вопли — и знать, что причиной всему ты… Боже милостивый, нет! И все же палец никак не хотел сползти с крючка.
Из временного паралича его вывело простое и неожиданное событие: незнакомец упал примерно в десяти шагах от корней дерева Джоунси. Вот так, взял и упал. Джоунси услышал болезненный удивленный возглас: «ы-ы-х», и палец сам с собой сполз с крючка.