Но вряд ли у тебя получится, хладнокровно, почти успокаивающе сообщает Генри. Не думаю, друг мой.
И вновь прижимает подушку к лицу мистера Грея.
20
Дыхательные пути мистера Грея опять открыты. Он жадно глотает холодный воздух, раз, другой… и внезапно все кончается. Они душат его. Давят. Убивают.
Нет!!! Поцелуй меня в задницу! Поцелуй меня в сраную задницу! ВЫ НЕ СМЕЕТЕ!
Он оттаскивает собаку и поворачивает боком, совсем как уже опоздавший на самолет пассажир пытается втиснуть в чемодан последнюю неподатливую вещь.
Так он пройдет, думает мистер Грей.
Да. Пройдет. Даже если придется раздавить собачье брюхо руками Джоунси, и байрум вырвется наружу. Так или иначе, но чертова скотина пройдет.
Распухающее лицо. Вылезающие из орбит глаза. Перекрытое дыхание. Единственная жирная вена, пульсирующая в середине лба Джоунси. Мистер Грей, не помня себя, пихал и пихал собаку в провал и в отчаянии принялся долбить собаку кулаками в грудь.
Лезь же, черт бы тебя побрал, лезь!
ЛЕЗЬ!
21
Фредди Джонсон сунул карабин в окно брошенного «хаммера», а в это время Курц, крадущийся за его спиной (чем-то это напоминало атаку на корабль серых), ждал, что будет дальше.
— Два штафирки, босс. Похоже, Оуэн решил избавиться от лишнего мусора, прежде чем двинуться дальше.
— Мертвы?
— Как поленья. Скорее всего Девлин, и тот, другой. За которым они заезжали.
Курц подошел к Фредди, сунул голову в разбитое окно и кивнул. Ему они тоже показались мертвыми, пара белых личинок, скорчившихся на заднем сиденье, все в крови и стеклянной крошке. Он поднял было пистолет, собираясь поставить последнюю точку. Чтобы все было наверняка. По одному в лоб каждому… не повредит, пожалуй. Поднял… и опустил. Оуэн, вероятнее всего, не слышал их мотора. Снег был поразительно тяжелым и мокрым, настоящее акустическое одеяло, так что все возможно. Зато наверняка услышит выстрелы.
Курц резко обернулся.
— Показывай дорогу, дружище, и смотри, поосторожнее, кажется, под ногами чистый лед Кроме того, мы еще можем застать его врасплох. Думаю, стоит помнить об этом, ясно?
Фредди кивнул.
Курц улыбнулся и сразу стал удивительно похож на скалящийся череп.
— Если повезет, дружище, Оуэн Андерхилл отправится в ад, даже не поняв, что уже сдох.
22
Телевизионный пульт, прямоугольник черного пластика, покрытый байрумом, лежит на тумбочке мистера Грея. Джоунси хватает его, голосом, странно похожим на тенор Бивера, бормочет:
— Мать твою, дерьмо чертово, — и со всех сил грохает им о край стола, будто крутое яйцо разбивает.
Пульт лопается, выплескивая батарейки и оставляя в руках Джоунси уродливый пластмассовый обломок. Он тянется к подушке, которую Генри прижимает к лицу барахтающейся твари. И на мгновение колеблется, вспоминая первую встречу с мистером Греем, их единственную встречу. Дверная ручка ванной, точно так же оставшаяся в его ладони, после того как лопнул стержень. Ощущение полной тьмы, когда тень существа упала на него. Тогда все казалось достаточно реальным. Реальным, как розы. Реальным, как дождевые капли. Джоунси повернулся и увидел его — кем бы ни был мистер Грей, прежде чем стал мистером Греем — стоящего в большой центральной комнате. Герой сотен художественных и документальных фильмов «о необъяснимом». Только очень старый. Старый и больной. Уже тогда готовый пациент блока интенсивной терапии.