Снились Ваньке река в Матвеевке, тарзанка, с которой местные пацаны прыгали в прозрачную и зеленоватую, как бутылочные осколки, воду. Вслед за остальными он забрался на дерево, ухватился за канат, но высота оказалась неожиданно большой, довольно широкая река превратилась в тоненький ручеёк где-то далеко внизу, и Ванька, уже оттолкнувшись ногами от ветки, всё никак не мог решиться отпустить канат и броситься вниз. Потом рука соскользнула, сорвалась, дыхание перехватило, и, подняв брызги, он рухнул в воду.
Он лежал прямо под люком. Зонт, видимо, сорвало ветром, и сквозь отверстие на лицо лениво капал дождь. Светало. Ванька встал на спинку сиденья, подтянулся на руках и вылез на крышу — поискать зонт сверху. Но он тут же забыл про него, и так и остался сидеть, прикованный открывающимся страшным и чарующим зрелищем, не веря своим глазам, на крыше, глядя вперёд…
Ночной туман постепенно рассеивался, за его спиной неспешно всплывало солнце, небосклон окрашивался в светло-серый цвет. И та часть Дороги, которая лежала впереди них, через которую им предстояло идти сегодня, становилась видна всё лучше.
…В пятидесяти метрах от автобуса на Дороге стоял ещё один, почти такой же. За ним — ещё, и ещё, десять, двадцать, двести… Их было больше, чем число, до которого Ванька умел считать, — ржавых легковушек, грузовиков, пассажирских автобусов всех размеров, они занимали все полосы Дороги, теснились на обочине, бесконечной колонной уходя в рассветную дымку, но Ванька уже догадывался, что когда совсем рассветёт и туман растает, колонна будет продолжаться ещё дальше — может быть, до самого горизонта… До той точки, где её что-то остановило. Остановило навсегда.
Автобус, в котором они провели ночь, был последним, отставшим звеном в грандиозной армаде автомобилей, десятилетия назад направлявшихся по Дороге на запад.
Сотни, тысячи пустых машин — больших, с красивыми плавными контурами, наверняка неимоверно дорогих — вперемешку с бедняцкими угловатыми жестяными коробками на колёсах… Двери одних открыты нараспашку, у других заботливо прикрыты их водителями, которые, наверное, надеялись ещё сесть за руль, завести моторы и двинуться дальше, а может, вернуться в свои дома, когда всё закончится.
Куда они исчезли? Решили продолжать свой путь пешком, чтобы как можно дальше уйти от преследовавшей их неведомой опасности, подхлёстывавшей, не дававшей остановиться ни на минуту? Сгинули… А ржавеющие каркасы их автомобилей остались здесь единственным памятником своим хозяевам — на сто, триста лет, пока кислотные дожди не разъедят окончательно и их, и воспоминания о судьбе людей, которым они принадлежали.