— Что-то не хочется мне сегодня в трясину. У меня были на сегодня совсем другие планы. Ты уж извини, кикимора, как-нибудь в другой раз.
Я повернулся и пошел своей дорогой. На этот раз шагал я неторопливо. Еще не хватало, чтобы эта кикимора решила, что я испугался.
— Эй, ты куда? — закричала кикимора и в один прыжок догнала меня.
Когда она выскочила из болота, оказалось, что с виду она очень похожа на огромную лягушку, только покрыта зеленоватой, насколько можно было разглядеть в темноте, свалявшейся шерстью. Размером эта лягушка-переросток была примерно вдвое больше меня и прыгала соответственно. Мне пришлось присесть и отскочить в сторону, иначе эта махина впечатала бы меня в болотный мох по самую макушку.
«И зачем я, бестолочь, оставил оружие у Болтуна, сложил бы под деревом, не доходя до Русалочьего озера, и никаких проблем», — зло подумал я. Удирать от кикиморы я считал ниже своего достоинства, но совершенно не представлял, как с ней можно справиться без оружия. Если у орков или людей я знал, где расположены точки, ударив по которым, можно было легко отправить их на тот свет голыми руками, то где могут быть уязвимые места на лягушачьем теле кикиморы, мог только догадываться.
Кикимора еще раз попыталась меня схватить и снова промахнулась. Она была такая неуклюжая, что увернуться от нее не составляло особого труда. В другое время, наверное, меня бы позабавило такое приключение, но сейчас я спешил. К тому же каждое движение отдавалось в голове тупой болью, и веселиться мне почему-то не хотелось. Так я отступал в глубину болота, пока в один прекрасный момент мягкий пружинящий ковер мха не провалился под моей ногой, и я по колено оказался в темной, пахнущей гнилью воде.
«Сейчас ведь загонит в трясину, как волка в западню. Надо выбираться, пока не поздно». Но, похоже, было уже поздно. Оглядевшись по сторонам, я понял, что не знаю, куда идти. Вернее, общее направление я знал, но вовсе не был уверен, что, если пойду в ту сторону, куда мне надо, не окажусь в самом центре трясины, куда мне совсем не надо. Спросить дорогу было не у кого, разве что у кикиморы. Она сидела неподалеку и тяжело дышала, готовясь к очередному прыжку.
— Эй, лягушатина, — окликнул я кикимору, — выдохлась, что ли? Ладно, показывай, где твоя трясина, я, так и быть, сам туда залезу.
— Да ты уже туда залез! — захихикала кикимора. — Не знаешь, как выбраться, вот и пытаешься меня перехитрить. Все вы, люди, одинаковые. Ничего нового придумать не можете. Думаешь, ты первый придумал такую хитрость? Я не один десяток лет тут охочусь, и поумнее тебя люди попадались. Был даже один доктор. Тогда как раз зима только-только кончилась, а у меня после зимних морозов всегда спину ломит, не то что прыгать, ползать тяжко. Вот он и говорит: мол, я тебя вылечу, вот только трав наберу на краю болота. Я даже призадумалась, а вдруг правда вылечит, хорошо, сообразила: врет, шельмец, и не краснеет. «Если хочешь быть здоров, — говорю, — ешь побольше докторов», — и съела сердешного. И знаешь, помогло. Спина вот уже который год не болит. Так что меня не проведешь, и ты уже мой обед. Вот сейчас отдышусь и еще разок на тебя прыгну. Ты в трясину сам и провалишься.