В большом зале спортивного комплекса собрались те, кто хотел посмотреть финальный, единственный бой между первой ротой и четвертой. Не все пришедшие знали бойцов по именам, совсем мало кто знал их по фамилиям, но вот прозвища были у всех на слуху.
Титан и Писатель…
— Ты готов? — спросил сержант Хэллер. В его голосе звучали новые нотки — заботливые, отеческие.
— Да, — Павел попрыгал, покрутил руками, повращал головой.
— Мышцы болят?
— Не очень.
— Как координация?
— В порядке.
— Ты точно решил? — Видно было, что сержант сомневается, стоит ли выпускать Павла на ринг. — Действительно хочешь драться?
— Да.
Они были одни в пустой раздевалке. За несколько минут до боя сержант Хэллер выгнал всех: и Цеце, бормочущего какие-то шаманские напевы, которым — лишь бы отвязаться — научил его пуэрториканец из второй роты; и Гнутого со своим приносящим удачу хотом за пазухой; и загадочно улыбающегося Шайтана, и всех прочих, кто желал Павлу победить. Таких было немного.
Солдаты умели реально оценивать противников. И все понимали: у щуплого Писателя ничтожные шансы на победу.
— Пора! — объявил сержант Хэллер и, хлопнув ладонями себя по коленям, рывком поднялся. Следом встал и Павел.
Они вышли из раздевалки.
Не было приветственного рева трибун и бравурного марша, рвущегося из динамиков. Прожектора не скрестили на их фигурах цветные лучи, и отключенное электронное табло осталось черным.
В тишине и полумраке Павел прошел сквозь толпу, обступившую ринг, поднялся на помост, прислонился спиной к канатам, дожидаясь противника. Неуверенно осмотрелся, нашел в толпе своих товарищей, подмигнул им. Гнутый поднял над головой извивающегося хота.
Возвышающиеся амфитеатром трибуны пустовали. Зрители стремились подобраться как можно ближе к рингу. В тесной колышущейся толпе смешались все — и солдаты, и офицеры.
Некко задерживался. Наверняка специально тянул время, чтобы заставить противника поволноваться.
Но Павел уже справился с волнением. Он смотрел на верхние ряды пустых трибун и думал о том, как сегодня вечером, сразу же после боя, отправится в гостиницу, где его уже ждут, тревожатся, наверное…
— О чем думаешь, Писатель? — крикнул кто-то ехидно. И охнул, получив тяжелый подзатыльник от оказавшегося рядом сержанта Хэллера.
Некко появился минуты через три. На нем были длинные боксерские трусы и облегающая майка с оскаленной бульдожьей мордой на груди. Похоже, идя на ринг, Некко как следует размялся. Он тяжело дышал, на покатом лбу серебрилась испарина, разогретые мышцы вздулись из-за прилива крови.
Павел представил, как он сам выглядит со стороны: среднего роста, среднего телосложения, босой, с голым торсом, в обычных х/б штанах, у которых уже обвисли коленки.