Из Зазеркалья на меня хмуро глядел молодой парень со всклоченными волосами. Вот он я какой! Ничего вроде бы страшного. Обычный потерявший надежду и уверенность в завтрашнем дне паренек.
Но меня бесит этот мой проклятый дар. Почему я каждый раз смотрю в это зеркало, когда умываюсь, и не могу увидеть правды о себе? Почему мне недоступно собственное будущее?
Уж если не про близких людей, так про меня-то самого чутье может что-нибудь сказать?
Раздался звонок в дверь. Я умылся холодной водой и пошел открывать. Дверь по моей команде скользнула в сторону.
На пороге стояла Наташа.
– Я слышала, у тебя трагедия, – сказала она. На раскрасневшемся от мороза лице видна была крайняя степень сочувствия.
– Проходи, – я отступил на шаг. – Новости неважные. Еще, между прочим, письмо сегодня от Пашки пришло.
– Да? И что пишет? – Наташа пританцовывала на одной ноге, снимая сапог.
– Слух потерял. Лежит в больнице.
– Да? – зачем-то переспросила Ната. – А в чем дело-то?
– Что-то случилось, – пожал плечами я. – Он толком не написал. То ли напал кто-то, то ли что-то рухнуло…
– М-да, – протянула Наташа. – Замечательная работенка. Хорошо, Крис так не напрягается.
– Кто такой Крис? – удивился я.
– Да так, – спохватилась Ната. – Один знакомый. Ты все равно не знаешь.
Наташа наконец сняла оба сапога и внимательно посмотрела мне в глаза:
– Ну и денек… А ты что? Все пьешь?
– …Уф-ф, – я упал на диван и распластался на нем эдаким осьминогом. – Ну, пью я, что мне еще делать?
Наташа не ответила. Сняв сапоги и пальто, она плюхнулась рядом со мной, затем, не моргнув глазом, высыпала себе на ладонь какого-то порошку.
– Вот это лучше понюхай – успокаивает…
Я тупо посмотрел на порошок.
– Иди-ка ты, Наташа, со своей наркотой! И так тошно!
Девушка посмотрела на меня снисходительно, как на полного дурака, и быстренько втянула носом содержимое ладошки. Голова ее откинулась назад, изо рта потекли слюни.
– Дура шизнутая! Ты что? Вообще сдурела? Что ты тут, мать твою, творишь? – Я закипел. Нюхать наркоту в моем доме – это уж было слишком.
Наташа между тем очнулась. Вытерла подбородок тыльной стороной ладони и забегала безумными глазами по комнате.
– Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего не сделал, Сережа! Я же знаю, ты тоже улетишь на Фронтир. Твоей мамы больше нет. Осталась только одна дорога. И ты там погибнешь или станешь инвалидом, как Пашка. А ведь я так хотела от него ребенка… Ты не знал об этом? Я говорила ему: Паша, сделай мне Ребенка, прежде чем улетишь, пусть хоть он всегда будет со мной. И знаешь, что он мне ответил? «Я вернусь!» Ну и что? Ты думаешь, он вернется?