Мы снова чуть ли не бегом устремились в глубину дворов.
– Слушай, мы же не в ту сторону идем! – сообразил я. – Станция там осталась!
– Да помню я, помню! – откликнулся Андрей. – Только на станцию сейчас идти бесполезно – поезд будет только поздно вечером!
– Ну так давай у Степы твоего пересидим! – предложил я, мне очень не хотелось болтаться но улицам после увиденного.
– Есть вариант получше! – пообещал Андрей, прибавляя ходу. – Жми за мной!!!
Мы поднажали. Проскочив еще одну неширокую улицу, мы снова углубились в лабиринт дворов, но вскоре пришли к финишу. Дом, в подъезд которого меня потянул Подрывник, ничем не отличался от окружающих – такая же обветшалая трехэтажная халабуда немецкой постройки. Мы поднялись на последний этаж, и Андрюха постучался в обитую истертым дерматином дверь. Стук был совершенно обычным, нисколько не напоминающим условный, да и дверь распахнулась через полминуты, без всяких предварительных разглядываний поверх наброшенной цепочки. На пороге стояла хрупкая женщина лет шестидесяти, одетая в когда-то цветастое, а теперь сильно линялое ситцевое платьице.
– Андрей Владимирович? Вот уж не думала, что вспомните про меня! Здравствуйте! Проходите, пожалуйста! – Женщина отступила в сторону, пропуская нас в квартиру. – Проходите в гостиную, располагайтесь! Я сейчас подойду.
Мы зашли в гостиную – точную копию Степиной «залы». Только здесь мебели было побольше. У стены стоял диван с высокой деревянной спинкой, на которой красовались две кружевные салфеточки. Большой овальный стол был покрыт зеленой плюшевой скатертью. На столе, в хрустальной вазочке, стояли высохшие цветочки. Причем видно, что засушенные специально, а не умершие в этой вазочке своей смертью. Вокруг стола стояло три стула, когда-то нарядных, вроде тех, что фигурировали в фильме «12 стульев», а сейчас поцарапанных, с потертой обшивкой. В углу, там, где у Степы пылился бестолковый приемник, стоял сервант красного дерева. За стеклянными дверцами виднелись тарелки, покрытые художественной росписью. На стене висели фотографии в резных деревянных рамках. Весь вид комнаты говорил, что когда-то это жилище знавало лучшие времена.
Подрывник, аккуратно прислонив рюкзак к дивану, сел к столу, а я прошелся вдоль стены, рассматривая фотографии. Все они были черно-белые, выцветшие, но изумительно четкие, видимо сделанные хорошим фотографом. Чаше всего встречался мужчина в военной форме послевоенного образца. Один или с небольшой группой товарищей. Иногда мужчина был не в форме, а в белом летнем костюме или вообще без пиджака, в рубашке с коротким рукавом. На этих снимках вместе с ним присутствовали красивая женщина восточного типа и девочка лет пяти. Судя по их раскованным позам – это были члены одной семьи.