— Лучше зелье, не шути с химией. Потом может контроль не восстановиться, получишь шизофреника. Тут одни деятели попробовали такое с пленным проделать недавно…
— Кто?! Почему мне ни одна тварь не доложила?! Что за!..
— Успокойся, это не у нас. Ильменцы перестарались.
— А ты-то откуда знаешь? Они же Пермяка поддерживают!
— Их же ведуны и сообщили. Завоевался ты, я смотрю, забыл обычаи. Лекари, учителя и ведуны должны сотрудничать в любом случае. Это только люди могут себе позволить войну всех против всех. Гляди, Олег, скоро совсем человеком станешь.
— Я и так человек.
— Ну да, все мы люди. Только все разные. Некоторые, например, две войны воевали и одну партизанили, а всё никак не повзрослеют. Знаешь, комиссар, о ком это я?
— Так точно, товарищ военврач третьего ранга!
***
Лес шелестел по-дружески, успокаивающе. Спокойный лес, которому не мешают расти так, как это нужно ему, а не отдыхающим или торговцам древесиной. Даже охотники здесь бывали редко, а кто ходил, знали меру и порядок. Охотиться с машиной и фарами, впрочем, здесь однажды тоже попробовали — с того дня и лежало огромное старое дерево поперек одной из просек. Убрать из-под него останки «уазика» никто так и не смог, но изуродованные тела браконьеров вытащили. И вообще место было странное.
Ходили слухи, что живет там самый настоящий леший, а по ночам иногда на полянах горят огни и слышна странная музыка. Кто-то даже вроде бы видел летающую тарелку, и из города приехали самодеятельные «контактеры» искать братьев по разуму. Вместо этого их самих нашел огромный кабан, и пришлось горожанам наблюдать с веток липы попытки контакта представителя местной фауны с содержимым рюкзаков. В результате видеокамера и какие-то хитрые аппараты были подробно исследованы, но ремонту уже не подлежали, а образцы сухого пайка получили высокую оценку. Довольный и сытый секач улегся в соседних кустах и с интересом слушал доносившиеся с дерева выражения, понятные только русскому человеку.
На вопли пришел некто в фуражке лесника, прикладом старенького ружья пошлепал зверя по заду, и тот спокойно удалился. Когда возмущенные ловцы «тарелок» потребовали компенсацию за погибшее оборудование, издали донеслось уже знакомое хрюканье, а лесник посоветовал не шуметь и не раздражать животное. До опушки он, лесник Филиппов, так и быть, проводит, но, если попробуют вернуться, следующий раз его может поблизости и не оказаться.
Самое интересное выяснилось в областном лесхозе. Вакансия лесника в этих местах была свободна с тысяча девятьсот сорок забытого года, а единственный Филиппов в тех местах работал еще раньше — до войны, но потом ушел на фронт и под Харьковом пропал без вести. На архивной фотографии «контактеры» узнали своего знакомого лесника — точь-в-точь такого же, разве что лет на пять помоложе.