Университет. Латынь.
Медицина? Лингвистика?
Философия?
Маунг готов был поверить даже в последнее.
Однажды он, расслабившись, смеха ради попробовал представить себе доктора Лэнгсона – в дымчатых очках и белом халате, без художественной росписи по лицу и матерщины. Доктор обаятельно улыбался широким американским ртом и говорил длинными гладкими фразами. А потом тренированное медитациями сознание Кхина сыграло с ним шутку. Доктор Лэнгсон поправил очки, сверкнул сквозь них фирменным взглядом – белым, веселым и жутким, и Маунг понял, что его сейчас будут оперировать без наркоза.
Философ из Лэнгсона получался еще брутальнее.
Отсутствие образования Лакки философствовать не мешало, делал он это любовно и со вкусом. Теория боевых зайцев впечатляла даже в своем вопиющем дилетантизме и полупьяном изложении. Лэнгсон полагал, что человечество, столкнувшись с ранее неизвестной угрозой, реагирует как живой организм. Адаптируется к экстремальным условиям, формируя своеобразные клетки-фагоциты, или, по другой аналогии, особей-воинов. Тех, кто способен противостоять врагу.
Люди, мягко говоря, небезобидные существа.
Если не сравнивать с ррит.
Парни Счастливчика, которые без дрожи в коленях встречали развлекающихся врагов – и портили им веселье. Те, с кем бок о бок он проходил по таким адам, перед которыми меркнет любая фантазия. На вкус Маунга, их бы железными гориллами звать. То ли чувство юмора у всех оказалось одинаковое, то ли так сработал авторитет Лакки, но боевыми зайцами они себя признавали с бурной радостью. Несокрушимыми и великолепными. Держись, клыкастый, я твой страшный сон!..
В этих играх не бывает ничьей, выжить и победить – одно и то же, и чтобы сравняться с врагом, людям придется стать еще менее безобидными.
Сказав под конец чудовищное слово «мультиструктурность», Лэнгсон добавил «мля» и дал понять, что на этом его интеллектуальная фаза завершилась.
Маунг чуть усмехнулся и подумал, не в том же ли направлении мыслит местер Ривера. И какой презанятный диспут получится у него с сержантом Лэнгсоном, буде дойдет до диспута…
– Сайрус, – сказал она, – ты был прав. Ты их чуешь носом, я всегда это подозревала.
Ривера толкнулся ногой, отъехал вместе с креслом от стола, над которым светился голографический экран с полудюжиной трехмерных графиков. Местра Гарсиа стояла, клоня голову набок, со всепонимающей усмешкой, которая неизменно приводила его в восхищение. Эта женщина имела в себе что-то истинное, животное, положенное природой. То, от чего большая часть представительниц пола отказалась пару сотен лет назад.