И умолкает.
«Проклятый х’манк!» – думает Хейальтаэ. От ярости его кожа сияет так, что им можно освещать улицу.
– Тем не менее, я, как представитель расы, испытываю неловкость из-за поведения своих сородичей, а как вышестоящее лицо – ответственность за ваше благополучие. Кроме того, любезнейший Хейальтаэ, мы с вами коллеги… и старые друзья, – Люнеманн улыбается, его взгляд снисходителен и лукав. – Поэтому я готов возместить вам ущерб из собственных средств. И закрыть глаза на кое-какие детали…
Он чуть подается вперед.
– Вы мой должник, Хейальтаэ, – доверительно говорит Начальник.
Лаэкно клонит голову к плечу. Уголок безгубого рта чуть вздрагивает.
При разном восприятии времени, при разной мимике подопечных рас – Люнеманн слишком долго просидел в своем кресле, чтобы не выучиться бегло читать по лицам.
Атк-Этлаэк, Мастер игр, растерян.
– Я не принимаю ваше предложение, – наконец, говорит он.
– Возражения не рассматриваются, – глядя в сторону, произносит ррит за спиной Начальника Порта. Вытягивает мускулистую руку в тяжелом браслете и резко выпускает коготь на указующем пальце. – Вы явились сюда за решением вопроса и возмещением ущерба, почтеннейший. Ущерб будет возмещен, решение принято. Вы неудовлетворены?
– Я неудовлетворен, – твердо произносит Хейальтаэ.
– Мы ни на шаг не отступили от Права Порта, – кивает ррит. – Мы искренне желаем присоединиться к межцивилизационному праву, но пока это невозможно.
Хейальтаэ опускает руки вдоль тела и откидывает голову. Сияние его кожи медленно гаснет. Люнеманн молчаливо улыбается. Наконец, лаэкно изящно копирует эту х’манкскую гримаску.
– Вы рассчитываете, что Анкай вновь предоставит дворец менкетаинри для саммита?
– Более того, я уверен, – низкий голос х’манка мелодично вибрирует.
Ррит, склонившись над креслом, неотрывно смотрит на хозяина. Тот слегка щурится.
И Хейальтаэ понимает, что дал им согласие.
Начальник Порта провожает взглядом удаляющуюся фигуру. Струящиеся одежды, сетка люминесцентных нитей поверх; слишком крупный череп, слишком тонкие и длинные руки – на взгляд х’манка лаэкно выглядят жутковато, похожи на человеческих детей, страдающих дистрофией. Но привычка заглушает инстинктивное отвращение: Рихард умеет видеть красоту по канонам любой расы. Хейальтаэ – истинное произведение искусства.
Люнеманн кладет ладони на край стола. У него крупные белые кисти с длинными пальцами и аккуратными ногтями; кончики пальцев чутки, как у слепого, хотя Рихард никогда не жаловался на зрение. Он кинестетик: чувство осязания развито у него сильнее, чем обычно случается у людей, и наслаждение миром приходит через прикосновения.