Выходя из спортивного корпуса, я уже была готова идти домой пешком, даже не взглянув в сторону парковки. Но мое беспокойство оказалось напрасным. Эдвард ждал меня, небрежно прислонившись к стене, его невероятной красоты лицо было спокойным и умиротворенным. Подойдя к нему, я испытала странное чувство облегчения.
— Привет, — выдохнула я, широко улыбнувшись.
— Привет, — он белозубо улыбнулся в ответ. — Как физкультура?
Я слегка помрачнела и соврала:
— Просто отлично.
— В самом деле? — недоверчиво спросил он. Его взгляд слегка переместился за мое плечо, глаза прищурились. Я оглянулась и увидела удаляющуюся спину Майка.
— Что? — резко спросила я.
Он снова смотрел на меня, глаза были какие-то нехорошие.
— Ньютон действует мне на нервы.
— Ты что, опять подслушивал? — меня охватил ужас. Хорошее настроение исчезло без следа.
— Как твоя голова? — с невинным видом спросил он.
— Ты просто невозможен! — Я повернулась и зашагала более-менее в направлении парковки, в душе не исключая, что все-таки пойду пешком.
Он с легкостью меня догнал.
— Ты сама сказала, что я еще не видел тебя на физкультуре, вот мне и стало интересно.
Поскольку он даже не думал раскаиваться, эти слова я проигнорировала.
Мы молча — я не могла выдавить ни слова от гнева и смущения — шли к его машине. Но, не дойдя нескольких шагов, я остановилась: машину окружала толпа мальчишек.
Мгновение спустя я поняла, что объектом их внимания был не «Вольво» , а красный кабриолет Розали. В устремленных на машину глазах горело вожделение. Никто даже не взглянул на Эдварда, когда тот проскользнул между ними к своей двери. Я быстро запрыгнула на пассажирское сиденье, также никем не замеченная.
— Шикарно, — тихо пробормотал он.
— Что это за машина? — спросила я.
— M3.
— Прости, но это совершенно чуждый мне язык.
— Это BMW, — он закатил глаза. Не глядя на меня, он старался выбраться с парковки так, чтобы не задеть никого из поклонников кабриолета.
Я кивнула — об этой марке я что-то слышала.
— Ты все еще сердишься? — спросил он, виртуозно выруливая на дорожку.
— Разумеется.
Он вздохнул.
— Простишь меня, если я извинюсь?
— Может быть… если не шутишь. И если пообещаешь больше так не делать, — железным голосом произнесла я.
Он хитро, как лис, посмотрел на меня и перебил он мою ставку:
— А если я очень искренне извинюсь и позволю тебе сесть за руль в субботу?
Я подумала и решила, что это предложение — лучшее из того, на что я могла рассчитывать.
— Идет, — согласилась я.
— Прости за то, что расстроил тебя, — его долгий взгляд, повергший в хаос ритм моего сердца, был сама искренность. Затем он игриво покосился на меня и заявил: