— Предъявись Степочке, Павлик, — сказала я.
Но Павлик только поморщился.
И тут меня осенило.
— Послушай-ка, — спросила я, когда ушел официант, как раз подававший очередное блюдо, — это и есть «интеллекты, титаны мысли»?
Павлик взглянул на меня исподлобья. Но тут же улыбнулся.
— Не совсем так, — проговорил он, снова наливая вино, — но и не совсем не так. Когда-нибудь я все тебе расскажу.
— Что за таинственность? — спросила я шутливо.
Павлик вдруг беззаботно воскликнул:
— Что это мы с тобой сегодня ведем проблемные беседы? Идем-ка, покажем класс!
И мы спустились из ложи — джаз как раз обрушил на зал сумасшедшую самбу…
Возвратившись на место, я ощутила какую-то неловкость, неудобство. Что-то мне мешало. Наконец я поняла: на меня был устремлен чей-то неотступный взгляд.
Через столик от Степана и компании одиноко ужинал мужчина средних лет. Он не спеша, размеренно жевал, время от времени отпивая из бокала, который не выпускал из руки. Если б не этот его упорный, очень мужской, но, в общем, не неприятный взгляд, ничто не привлекло бы к нему моего внимания. Самая заурядная внешность — серенький пиджак, серый галстучек, коротко стриженные волосы тоже какого-то сероватого оттенка, ничем не примечательная физиономия. Словом, он был — никакой.
Я тихонько, будто невзначай, указала Павлику на «Никакого»:
— Кто это?
— Ты что, считаешь, что все здесь — мои закадычные друзья?
— Почему ты сердишься? Он не сводит с нас глаз.
Павлик отодвинул портьеру и внимательно посмотрел на незнакомца.
— Понятия не имею, что за субъект, но несомненно — наглец. Следовало бы его проучить.
— Не хватало только, чтобы ты устроил тут скандал.
Вскоре «Никакой» подозвал официанта, расплатился, неторопливым шагом направился к лестнице в заднем углу ресторана, поднялся по ней и исчез в маленькой двери.
От этого вечера у меня остался неприятный осадок. И конечно, кроме всего прочего, меня кольнуло и то, что девочки, пришедшие со Степаном, тоже, по всей видимости, были хорошо знакомы Павлику. Ну, зачем, зачем он напускает на все такой туман?
На другой день я опять была совершенно свободна. Было очень тоскливо. Если бы я могла с кем-нибудь поделиться своими расплывчатыми сомнениями! Но с кем? С друзьями Павлика? Мне почему-то казалось, приди я к ним со своими переживаниями и смутными подозрениями, они надо мной посмеются. Павлик и стиляжная шпана! Ерунда! Просто решил немного встряхнуться твой Павлик, а тумана напускает для романтики. И я отчетливо представила, как Женя лукаво спросит: «Да ты не ревнуешь ли, мадемуазель? — и наставительно добавит: — Не забывай, что ревность — атавизм»…