Эдгар ответил, и Босх услышал на другом конце линии звук телевизора. Его бывший напарник находился дома.
– Джерри, это я. Мне надо спросить тебе кое о чем.
– Гарри? Ты где?
– Дома, парень. Но я работаю над одним из старых дел.
– А, одно из вечных наваждений Гарри Босха. Постой-постой, дай-ка мне угадать… Дело Фернандеса?
– Нет.
– Того парня… Спайка… не помню, как дальше?
– Ничего похожего.
– Я сдаюсь, старина. У тебя слишком много призраков, чтобы я мог за ними уследить.
– Дело Жесто.
– Черт, я должен был назвать его первым! Я же знаю, что ты работаешь над ним время от времени с тех пор, как вернулся. А что ты хотел спросить?
– В пятьдесят первой форме есть одна запись. Под ней твои инициалы. Говорится, что звонил Роберт Саксон и сказал, что видел ее в супермаркете «Мейфэр».
– И все? Такая запись?
– И все. Ты помнишь, как разговаривал с этим человеком?
– Черт, Гарри, я не помню записей по делам, над которыми работал месяц назад. Для того и ведется пятьдесят первая форма, чтобы помочь нам вспомнить. Кто такой Саксон?
Босх поболтал стаканом и хлебнул глоток. Кусочки льда ударились о губы, и водка потекла по щеке. Он отер ее рукавом, потом поднес телефонную трубку обратно ко рту.
– Тот самый человек… насколько я понимаю.
– У тебя есть убийца, Гарри?
– Почти уверен. Но… понимаешь… мы могли взять его еще тогда… Вероятно…
– Не помню я никакого Роберта Саксона! Гаденыш небось хотел повеселиться за наш счет? Гарри, ты пьян, старина?
– Почти.
– В чем дело, парень? Если этот молодчик у тебя в руках, так лучше поздно, чем никогда. Должен радоваться. Я, например, радуюсь. Ты уже звонил ее родителям?
Босх стоял, привалившись спиной к кухонной стойке, и ему хотелось сесть. Но телефонная трубка была на шнуре, и он не мог выйти в комнату или на веранду. Стараясь не пролить питье, он, опираясь спиной на шкафчик, съехал на пол.
– Нет, я им не звонил.
– Я чего-то не понимаю? Да, Гарри? Ты весь вздрюченный, а это значит, что-то не так.
– Не так то, что Мари Жесто была не первой и не последней.
Эдгар молчал, переваривая услышанное. Фоновый звук телевизора стал тише, а затем бывший напарник Босха, словно ребенок, спрашивающий, какое ему грозит наказание, упавшим голосом произнес:
– А сколько было еще?
– Похоже, девять, – мрачно сообщил Босх. – Вероятно, завтра я буду знать больше.
– Господи, – прошептал Эдгар.
Босх кивнул. Он злился на Эдгара и хотел бы обвинить его во всем, но сознавал, что они были напарниками и должны делить поровну как хорошее, так и плохое. Записи в пятьдесят первой форме предназначались для них обоих, чтобы они читали и должным образом реагировали.