— Но ведь я сам видел твой труп, — я не испытываю ни малейшего удивления, последняя фраза — просто один из аргументов в споре.
— Ты видел только оболочку.
— Получается, что здесь — сущность?
— До некоторой степени.
Теперь для меня важней всего на свете становится этот разговор, а что будет со мной и остальными двоими…Это уже второй вопрос.
— Борах, я всего навсего человек Я своими глазами видел, как тебя убили Монахи. Я осматривал твое тело. И теперь не могу понять, почему ты здесь?
— Ты решил, что меня убили, только потому, что видел мое тело? Но ведь это неважно. Я перед тобой, какие доказательства тебе еще нужны?
— Ты жив?
— В твоем понимании этого слова — едва ли.
— Тогда ты мертв.
— Ошибаешься. Меня просто подготовили к высшему служению. То6 что ты принял за бой, и было этой подготовкой.
Да, в рамках этой подготовочки, оказывается, надо выжечь человеку внутренности. Но ирония здесь неуместна. Я должен все выяснить:
— Но кому же вы служите, Борах?
— Мы? Мы слуги вечной мудрости, высшей. Мы стоим над добром и злом. Когда ты видел меня в том состоянии, я ненавидел тебя, ты помнишь? Теперь я свободен от ненависти и любви. Я обрел мудрость и покой.
И тут наваливается на меня беспричинная, звериная какая-то тоска, я вдруг понимаю, что устал от всего, что было и что еще предстоит. Что мне нужен отдых, по возможности, вечный. Покой.
— Борах, странствия утомили меня. Нельзя ли и мне об-рести мудрость и покой?
Тихо, но величественно, как в церкви вступает орган, голос Бораха становится еще более глубоким и проникновенным:
— Что ж, Меченосец, для тебя, пожалуй, путь не закрыт.
Наверно, это лучший выход — стоять над схватками…
— Что я должен делать?
— Отрешиться от всего, что привязывает тебя к земле. Принести в этом клятву, — теперь Борах повелевает. — Повторяй слова клятвы за мной…
Странный хоровод вокруг нас с ним притягивает, завораживает, все громче и громче звучит органная фуга…Странно, откуда в этом мире может быть кому-то известен Бах?
Резкий толчок в грудь. Досадная помеха. Еще один. Боль от него становится обжигающей.
Лес вдруг обретает прежние очертания, обнаруживаю, что стою, как столб, посреди тропы, а вокруг меня водят хоровод тени — абсолютно бесплотные, не представляющие никакой опасности. И интереса тоже.
А вот с ребятами не все благополучно: Гельда стоит на коленях, беззвучно шевеля губами, Хельг кружится на месте, сражаясь с видимым ему одному врагом — сабли мелькают, что твои пропеллеры. Прикасаюсь к Юрду и тут же отдергиваю руку — мой Камень раскален. На груди, наверно, ожог…Но ребят надо вытаскивать.