Все это оказалось лишь спектаклем. Спустя три недели после исчезновения женщины мой друг детектив Липаски попросил меня присутствовать во время последнего допроса Ричарда Харгриста. До этого Харгриста все время приглашали в полицейский участок, но Липаски захотел еще раз напоследок осмотреть дом.
Я прождал все утро. Липаски опаздывал. Я решил отправиться к Харгриста самостоятельно. Вся вина за это должна лечь на мои плечи.
Мне следовало дождаться Липаски.
Я постучал в дверь и долго ждал, слушая шарканье ног за дверью. Меня подробно рассмотрели в глазок. Наконец замок щелкнул, и дверь открылась.
Ричарду Харгристу с лихвой выпало тяжких испытаний. Худой и высокий, он напоминал скелет, обтянутый пятнистой кожей. Глаза лихорадочно блестели и при этом были как-то слегка затуманены, словно от амфетамина.
Запах ударил мне в ноздри уже на пороге. Влажный, липкий запах разлагающейся плоти забил мне глотку и впился во все вкусовые рецепторы. От Ричарда Харгриста тоже воняло будь здоров, как может вонять от человека, который три недели не мылся. Кухня, как я заметил, была завалена горами мусора.
Но все это были другие запахи, не сравнимые с тем, единственным.
Мы сели на тахту. Мне показалось, что она сырая. Я положил ладонь на покрывало, а потом провел ею по своей штанине. Если там и была какая-то влага, то я ее не увидел. Но запах здесь был очень сильный.
Мы снова восстановили всю историю. Нэнси Харгрист в синем спортивном костюме ушла из дому. И не вернулась. Полиция обнаружила машину. Но никаких следов женщины. По его апатичному поведению можно было понять, что он ужасно устал от всего этого. Когда он произносил имя Нэнси, глаза его набухали слезами. Слезы скатывались по щекам, но он даже не замечал этого.
Я попросил разрешения осмотреть дом. Он пожал плечами и остался сидеть на тахте, словно ему было слишком тяжело двигаться.
Запах был везде — и нигде конкретно. Я обыскал платяные шкафы, заглядывал под кровати, ящики письменного стола, холодильник, стиральную машину, сушилку.
Потом пошел по второму разу. Я методично проверял комнату за комнатой. Детская. Ящик с игрушками. Шкафы для одежды. Каждый ящик.
Ничего.
Ричард Харгрист все это время оставался там же, на тахте. Он лежал, вытянувшись во весь рост, и глядел в потолок. Лицо — восковое, как у покойника. Если бы не подрагивание ресниц, можно было бы подумать, что он решил покончить с собой у меня на глазах.
Я уже собрался уходить, но что-то мне просто скучало и било в голову, словно умоляло — "не уходи, найди меня, найди меня!".