Неужто единственный человек, которого он любил, мнением которого дорожил, теперь осудит его?
Но ведь там, мучаются пленные! Полгода, проведенные в этом аду, показались Рэмбо вечностью. А они томятся там еще больше.
И он шепотом сказал Коу на ухо:
— Раз я остался без фотоаппарата…
Пот выступил у него на лбу, когда он твердо закончил:… приказы потеряли силу. Есть люди, которых нужно спасать.
Он решительно шагнул вперед, зная, что совершает непоправимое, что навлекает на себя гнев отца, поступает вопреки его воле. Он упрямо сжал лук и колчан со стрелами и начал спускаться по склону.
Он двигался медленно. Очень медленно. Часто останавливался и осматривал почву, кустарник. Не тянутся ли провода мин-ловушек?
Когда спуск закончился и они достигли низины, им снова пришлось распластаться на земле и подбираться ближе ползком.
Вопль, вырвавшийся из лагеря, повис над долиной, усиленный эхом. Рэмбо замер, вглядываясь в темноту. Пот градом катился по его лицу. Чуть позади, в зарослях папоротника, притаилась Коу.
Был ли это крик заключенного? Как узнаешь? Люди любой национальности — американцы ли, вьетнамцы — кричат одинаково.
Но часовые продолжали переговариваться, словно ровным счетом ничего не произошло. Тот, что находился наверху, в башне, сказал охраннику у ворот:
— Он мне совал свое вино. Хорошо, что я не выпил.
— Вот и я тоже, — поддакнул тот. — Я его как-то попробовал, так потом раскаялся: изо всех дырок газ шел.
Видимо, это показалось им очень смешным, потому что они зашлись от хохота.
— Он сам, как выпьет, так орет во сне. Снится какая-нибудь мерзость. Опять небось эти здоровые пауки.
— Надо поймать одного и подбросить ему в койку. Они надрывались от смеха.
Крик повторился, на этот раз не такой пронзительный, переходящий в тяжкий стон. Он доносился справа, из бараков.
Рэмбо знаком приказал Коу оставаться на месте. Он посмотрел на сторожевую вышку, что находилась слева. Часовой развалился, положив ноги на невысокие, в половину человеческого роста, стенки башни.
Здесь, слева, он и решил проникнуть в лагерь. Он крался вдоль колючей проволоки, прячась в кустарнике, пока не добрался до участка, расположенного прямо под сторожевой башней. По счастью, все башни здесь были обращены внутрь территории лагеря, охрана держалась лицом к лагерю. Они стерегли заключенных, пресекая всякую возможность побега, но никому и в голову не приходило, что кто-то может проникнуть в этот каменный мешок извне.
Держась под прикрытием могучего дерева, Рэмбо достал нож и перерезал проволоку зубчатой стороной лезвия. Проскользнув в дыру, снова упал на землю и пополз ко второму ряду колючей изгороди. Повезло. Проволока внутреннего ограждения не была натянута, а свободно повисала вокруг креплений. Не пуская нож в ход, он растянул проволоку и пролез в получившееся отверстие.