— Замечательно сказано, — похвалил Анастасий. — Но ничего не меняет. Я должен знать о настроениях наших соседей, чтобы понять, на чью сторону встать.
— Боже милостивый, — прошептала Ксения и перекрестилась.
— Время сейчас смутное, милая, тут уж молись, не молись. Возвышение Шуйских должно сделаться твоей главной заботой, иначе я перестану тебя защищать. Подумай, кому ты будешь нужна, если станет известно, что тебя опоганили. — Боярин вздохнул и молниеносно расправился еще с одной булочкой. — А на тебе ведь лежит и грех твоего отца.
— Но у меня нет резонов интересоваться Римом или Польшей. Если я примусь расспрашивать о них мужа, он заподозрит, что я выполняю чей-то приказ. Вам легче это выведать самому — у польских священников. Зачем же вы мучаете меня? — Ксения понимала, что возражать бесполезно, но удержаться уже не могла. — Вы даете мне невыполнимые поручения, Анастасий Сергеевич, чтобы было потом чем меня попрекать.
Анастасий самодовольно прищурился.
— Если бы даже дело обстояло именно так, все равно тебе надлежало бы повиноваться. Помни об этом, не забывайся. — Он выпил вина и с неожиданной злобой упрекнул: — Ты скверно ведешь себя, женка.
— Об этом может судить только мой муж, — возразила она, хотя голова ее пошла кругом от страха.
— Твой муж — иноземец, изгнанник, у него мягкий нрав. Он понятия не имеет о здешних обычаях, но мы не терпим в своих женах упрямства. — Анастасий вскинул руку и помотал ею в воздухе, словно размахивая незримым ремнем. — Мы хорошо знаем, как их учить.
Ксения нервно сморгнула.
— И что же мне делать?
— Делай что хочешь, — сказал Анастасий, — но правду мне вынь да положь.
— Где? — воскликнула Ксения, ожесточаясь. — Где я возьму эту правду?
Анастасий поморщился.
— Там, где и все. Мужчины обычно с женами откровенны, особенно по ночам. Надо лишь улучить подходящий момент и повернуть разговор куда нужно. Ты ведь сказала, что ничего не знаешь о Риме. С него и начни. Уговори его рассказать о нем что-то. — Он плотоядно облизывал губы, запивая медовый пряник вином, потом отставил в сторону кубок. — Так-то, племянница. Ты не уйдешь от ответа.
Хотя внутри у Ксении по-прежнему все трепетало, она нашла в себе мужество, чтобы заявить:
— Я не предам его, дядюшка Анастасий.
Тот очень пристально посмотрел ей в глаза.
— В чем дело, племянница? — Он принялся оглаживать бороду, зная, что взгляд его беспокоит женщину. — Что ты сказала?
Она вызывающе повторила:
— Своего мужа я не предам.
— Ты не предашь интересы семьи, — вкрадчиво заявил Анастасий. — Даже и не пытайся мне возражать.