— Вот-вот, — подхватил Лавелл, полязгивая зубами. — О бедных животных следует позаботиться, и как можно скорее. Как, впрочем, и обо мне. — Последнее вырвалось у него с такой деланной бесшабашностью, что Ракоци насторожился.
— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил он.
— Да, просто я немного продрог, — ответил англичанин.
— В таком случае будет лучше, если вы заночуете у меня. Я дам вам снадобье и прикажу согреть ванну. — Ракоци повернулся к боярину. — Сожалею, что не можем ответить согласием на ваше любезное приглашение, князь.
Он поклонился, поднял в знак расставания руку и пустил свою вороную к южному въезду в Москву. Лавелл со своими лошадками потащился за ним, искренне недоумевая, как это его угораздило сделать покупку, о какой еще утром он даже не помышлял.
Наблюдая, как они удаляются, Анастасий боролся с искушением пустить свою лошадь в карьер и, обогнав маленький караван, повелеть стражникам не пускать иноземцев в столицу. Мысль сама по себе была очень приятной, но, прознай о ней царь Иван, голова Анастасия уже торчала бы на колу над московской базарной площадью, а его двоюродный смеялся бы, наблюдая, как вороны склевывают с черепа плоть.
— В чем дело, Неммин? — спросил Ракоци, когда все лошади были заведены в застланные свежей соломой стойла. — Ну, говори же.
Старому ливонцу понадобилось какое-то время, чтобы составить ответ.
— Я не хочу ни во что вмешиваться. Вы здесь хозяин.
— А ты здесь конюх, — возразил Ракоци. — Что тебя беспокоит?
Конюх упорно прятал глаза, потом повернулся к стойлам.
— Эти лошади, — пробурчал он наконец. — Вы их испортите.
Ракоци облегченно и в то же время устало вздохнул, понимая, что ливонец заводит старую песню.
— Чем же я их испорчу? — спросил с иронией он. — Зерновой кашей и снадобьем от вздутия брюха?
— Они от этого только слабеют, — пробормотал Неммин. — У них недостанет сил ходить под седлом.
— Чепуха, — сказал Ракоци. — Пусть я чужак здесь и барин, но все же понимаю кое-что в лошадях. Я прибыл сюда не пешком и не на колесах, я пересек в седле Венгрию, Богемию, Польшу. — А также Китай, Индию и Египет, мог бы добавить он.
Неммин мрачно кивнул.
— И пусть Господь на вас не осердится за то, что лошади весь день не биты. — Он сокрушенно помотал головой. — Они распустятся без кнута. Позабудут науку и перестанут слушаться вас.
Ракоци стиснул зубы.
— Вот что, Неммин, — произнес с твердостью он. — Я ведь и впрямь здесь хозяин. И повторяю тебе еще раз: спрячь подальше свой кнут. Я не желаю, чтобы моих лошадей запугивали. Не желаю, чтобы их били. Они, как и мы, Господни создания, их следует уважать.