Час шел, другой. Охранного взвода не прислали. Смотритель, обвешанный поверх шинели оружием, сидел и чутко прислушивался. Остальные дремали. Как глупо! Как все глупо!.. Сидим здесь, – без толку, без цели. Может быть, сейчас придется драться до последнего вздоха, чтобы живьем не попасть в руки людей, которых мы же озлобили до озверения. И для чего все?
На столе лежала книжка «Buch der Lieder». Гречихин, практикуясь в немецком языке, читал ее. Открыл я книжку…
Am Ganges duftet's und leuchtet's, Und Riesenbaume bluhn, Und shone, stille Menschen Vor Lotosblumen knien.
Старые, знакомые, прекрасные звуки… Раскрылось перед душою что-то важное, чистое и светлое. И так это было удивительно-далеко от всей окружающей темноты, слякоти, близости ненужной крови…
Нападения в эту ночь не было. Вероятно, китайцы сообщили хунхузам, что мы предупреждены и приготовились к нападению.
Наутро мы решили перебраться в деревню, где стояли остальные госпитали, чтобы быть вместе.
Главный врач уезжал в казначейство на станцию Куанчендзы и написал письмо старшему в чине главному врачу; в письме он просил потесниться и дать в деревне место нашему госпиталю, так как, на основании приказа начальника санитарной части третьей армии, мы тоже должны стоять в этой деревне. Шанцер и я поехали с письмом.
Нас принял высокий, сухой старичок с седенькою бородкою, с погонами статского советника. Он медленно и методически перечитал письмо Давыдова. Один раз, потом другой, третий.
– Тут написано: «на основании приказа»… Какого приказа? – спросил он.
– Как какого? Да этот приказ был переслан нам за вашею же подписью.
– Ах, этого… Но ведь тут нет места, все занято. Чем же вам там плохо?
Мы объяснили, что стоим одиноко и, в случае нападения хунхузов, окажемся совсем беспомощными.
– Хунхузов боитесь? – с усмешечкою спросил старичок. – Но ведь у вас же есть команда, она вооружена винтовками.
– У вас здесь в деревне семь команд и целая охранная рота, и то сегодня ночью вы не дали нам даже взвода.
– Гм! – Старичок замолчал, как будто не слышал нашего возражения.
– А здесь все расположились очень широко, – продолжал Шанцер. – В вашем госпитале, например, отдельная большая фанза отведена под канцелярию, отдельная – под аптеку. Это чрезмерная роскошь.
Старичок задумчиво смотрел на письмо, потом взглянул на наши погоны.
– Вы ведь младшие ординаторы?
– Да.
– Ну, с вами я, во всяком случае, решать этот вопрос никак не считаю возможным. Я пришлю сегодня вашему главному врачу письмо с предложением пожаловать ко мне завтра в десять часов утра, мы с ним дело и обсудим… Больше ничем не могу служить?