Хенчард уже слышал, что «Высокий дом» ремонтируется в ожидании новых жильцов. Не зная, что и думать, он спросил первого встречного:
– Кто это собирается жить в «Высоком доме»?
– Кажется, какая-то леди по фамилии Темплмэн, сэр, – ответил его собеседник.
Хенчард призадумался. «Очевидно, Люсетта – ее родственница, – сказал он себе. – Да, я, безусловно, обязан создать ей прочное общественное положение, тут и говорить не о чем».
Теперь эта нравственная обязанность уже не удручала его, как удручала бы раньше, – напротив, он относился к ней с интересом, если не с жаром. Он испытал горькое разочарование, узнав, что Элизабет-Джейн ему не родная дочь и что детей у него нет; от этого в душе у него появилась пустота, которую он бессознательно стремился заполнить. В таком настроении, но, впрочем, не испытывая прилива сильных чувств, он направился к тупику и вошел во двор «Высокого дома» через ту дверь, у которой Элизабет чуть не столкнулась с ним. Во дворе он спросил какого-то человека, который распаковывал ящик с посудой, живет ли здесь мисс Ле Сюер. Когда он познакомился с нею, Люсетта – в те времена она называла себя Люсетт – носила фамилию Ле Сюер.
Человек ответил отрицательно и сказал, что приехала только мисс Тэыплмэн. Хенчард ушел, решив, что Люсетты еще нет в городе.
К этому сводились те сведения, которыми он располагал, когда на следующий день прощался с уезжавшей ЭлпзабетДжейп. Когда она сказала ему свой будущий адрес, ему, как ни странно, внезапно пришло в голову, что Люсетта и мисс Темплмэн – одно и то же лицо: он вспомнил, что во времена их близости Люсетта говорила, будто у нее есть богатая родственница, миссис Темплмэн, которую он почему-то считал личностью мифической. Хенчард не искал большого приданого, но все же мысль о том, что Люсетта, быть может, разбогатела, получив крупное наследство от этой родственницы, придавала ей привлекательность, которой в противном случае ей, быть может, и недоставало бы. Ведь он был уже в средних летах и приближался к тому возрасту, когда человек, устоявшись, придает все больше и больше значения материальным благам.
Но Хенчард недолго пребывал в недоумении. Люсетта очень любила писать, как мы уже знаем по лавине писем, которыми она засыпала его после крушения своих надежд на замужество, и не успела Элизабет уехать, как в доме мэра была получена другая записка из «Высокого дома».
"Я уже вселилась, – писала Люсетта, – и мне здесь удобно, но переезд оказался очень утомительным. Вы, вероятно, знаете то, о чем я хочу рассказать Вам, или еще не знаете? Моя добрая тетушка Темплмэн, вдова банкира, – та самая, в чьем существовании, а тем более в чьем богатстве Вы когда-то сомневались, – - недавно скончалась, завещав мне часть своего состояния. Не буду вдаваться в подробности – скажу только, что я приняла ее фамилию, дабы избавиться от своей и всего неприятного, что с нею связано.