Верхнюю одежду здесь носили, как бы подчиняясь неудобной, стеснительной необходимости. Некоторые мужчины были хорошо одеты, но большинство одевалось небрежно и появлялось в выгоревших на солнце костюмах, по которым можно было воссоздать многолетнюю историю всех деянии и каждодневной борьбы их владельцев. Однако многие из этих людей носили в карманах потрепанные чековые книжки, и сумма их вкладов в ближнем банке достигала по меньшей мере четырехзначного числа. Сказать правду, отличительной чертой этих неуклюжих человеческих существ были наличные деньги – деньги, которые действительно и всегда были налицо, – не ожидались в будущем году, как у титулованной особы, и зачастую даже не лежали в банке, как у дельца, а были налицо сейчас, здесь, на их широких мясистых ладонях.
В тот день над ними возвышались две-три высокие яблони, и сначала казалось, будто они растут тут же, на месте; потом выяснилось, что их принесли на продажу жители округов, где варят сидр, заодно притащив и почву своего графства, налипшую на сапогах. Элизабет-Джейн, часто наблюдавшая за ними, сказала:
– Интересно знать, неужели они каждую неделю приносят сюда одни и те же деревья?
– Какие деревья? – спросила Люсетта, поглощенная тем, что следила за Хенчардом.
Элизабет-Джейн ответила что-то невразумительное, так как ее внимание отвлеклось. За одной из яблонь стоял Фарфрэ, оживленно разговаривая с каким-то фермером о каких-то образцах зерна. Подошел Хенчард и неожиданно оказался рядом с молодым человеком, на лице которого можно было прочесть вопрос: «Мы будем говорить друг с другом?»
Девушка увидела, как в глазах ее отчима загорелся огонь, означавший: «Нет!» Элизабет-Джейн вздохнула.
– Вас интересует кто-то из этих людей? – спросила Люсетта.
– Ничуть, – ответила ее компаньонка и вспыхнула. К счастью, Фарфрэ уже скрылся за яблоней. Люсетта пристально посмотрела на девушку.
– Так ли это? – спросила она.
– Конечно, – ответила Элизабет-Джейн.
Люсетта снова выглянула в окно.
– Все это – фермеры? – спросила она.
– Нет. Вот мистер Балдж – он виноторговец; а это Бенджамин Браунлет – барышник; а там Китсон – свиновод и Йоппер – аукционист; есть среди них и пивовары, и мельники… и другие.
Фарфрэ теперь стоял в стороне и был отчетливо виден, но она не упомянула о нем.
Так – бесплодно – проходил субботний день. На рынке час ознакомления с образцами зерна перешел в тот праздный час перед разъездом по домам, когда все просто болтают друг с другом о разных разностях. Хенчард не зашел к Люсетте, хотя стоял совсем близко от ее дома. «Очевидно, он слишком занят, – подумала она. – Он придет в воскресенье или понедельник».