— Ну вот, дело большое! — махнул рукой механик. — Купил ей, чтоб не скучала. — И добавил тише, как будто сообщал мне тайну: — Ведь одна-одинешенька весь день сиротинка, нелегко ей.
Теменужка положила на столик под развесистым орехом хлеб и брынзу, налила в мисочку меду и позвала нас завтракать. Она позвала нас к столу и хлопотала, как гостеприимная хозяйка, которая делает все, чтобы гости ее были довольны. Бай Димо смотрел, как она старается, молча качал головой, и я чувствовал, что ему совсем не до еды.
— Хозяюшка моя! — сказал он со вздохом. Но тут же спохватился, будто невольно выдал свою слабость, и заговорил о мельнице, о мельничных валах и о том, как он изобрел приспособление для тройного просеивания белой муки.
— Хлеб должен быть сладок человеку, — медленно говорил он. — Раньше только порода Печеняшких белый хлеб ела. Я и тогда на мельнице работал, знаю, кто какую муку молол. Теменужка у нас на просяном хлебе выросла. А первую кашку ей из кукурузной муки замешали. Вот я теперь и хочу, чтобы хлеб был белый и сладкий, как пряник. Я тебе покажу, какое устройство я для просеивания-то придумал. Не бог весть что, а работает. Ты приходи как-нибудь. Раз в инженеры собираешься — приходи посмотреть. У меня образования нет. Я вот таким сопляком в чужие дома стал наниматься. А ты, как выучишься, похитрее что-нибудь придумаешь. Люди должны сладкий хлеб есть. От сладкого хлеба и в поле работать легче и детишки веселее становятся.
Бай Димо все нанизывал слова, но я плохо слушал его: я никогда не проявлял интереса к технике. Я думал о Теменужке. Слепой я был раньше, что ли, раз не замечал ее красоты? Какая еще девушка могла бы похвастаться такими золотыми косами, такими темными глазами — глазами, в которые уходишь с головой, будто бросаешься в глубокий омут?
Бай Димо ушел на мельницу, и мы остались одни.
Теменужка убрала со стола, смела крошки, потом побежала в курятник, чтобы поудобнее устроить гнездышко для наседки.
— Сейчас я покажу тебе коз, — сказала она. — Подожди только, я почищу фасоль. Всего две пригоршни.
Она вынесла сковородку, на ней белела горка фасоли. Взяла сковородку на колени и стала чистить.
— Поставлю фасоль вариться и выведу коз. Они очень послушные.
Меня ничуть не интересовали ее козы, но я сказал:
— Правда? Я очень рад.
Потом, чтобы чем-нибудь заняться, я тоже стал перебирать фасоль.
Теменужка помолчала, потом вдруг так и прыснула.
— Как же ты чистишь? — смеялась она. — То, что я уже отобрала, ты опять с мусором смешиваешь. Разве можно так?
Все-таки мы почистили фасоль. Она высыпала ее в горшок, поставила его на таган и присела на корточки, чтобы раздуть огонь.