Я надел трикотажную рубашку, причесался на пробор.
— Ты что так наряжаешься? — удивился Радан. — Может, на свидание собрался?
— Нет, — сказал я. — Что это тебе в голову пришло? Просто в трикотажной прохладнее.
Он был в холщовых брюках, в цветной ситцевой рубашке, заметно выгоревшей на солнце, и в резиновых тапочках на босу ногу. Чтобы отвлечь его внимание от своей особы, я спросил:
— К отцу ездил? Как он?
— Старик! Чудо. Силушка так и играет. Назначили его начальником самой трудной лавы.
Отец Радана был шахтером, работал на шахте «Черное море».
— Мне у него хотелось остаться, — продолжал Радан. — Знаешь, какая это чудесная штука — подземный комбайн? Глотает уголь, как халву. Просто смотришь и глазам своим не веришь. Знаешь, как мне остаться хотелось, да старик заупрямился: «Тебе, — говорит, — нужны солнце и воздух, лучше поживи в селе, там поработаешь!» Отцы никогда сыновей не понимают.
— Будто мы что-нибудь смыслим в агротехнике! — вздохнул я.
— Ну, это положим! — Он показал мне свои ладони. — Видишь? Я, друг, сегодня утром уже снопы вязал. Прямо с автобуса соскочил. Увидел поле, жнецов, и сердце не выдержало. А снопы вязать — для этого дела академических знаний не требуется.
Он обнял меня за плечи и засмеялся.
— Эх ты, книжная душа!
В сущности, я отлично знал, что это он книжная душа, а не я, но промолчал. Увидел жнецов и выскочил из автобуса! Это ли не доказательство поэтического, книжного восприятия общественных явлений! Я бы никогда в жизни не позволил себе такого литературного жеста.
— Так или иначе, но здесь тебе будет скучно, — сказал я.
— Скучно? — Он наклонился, поднял с дороги камешек, замахнулся, и камешек просвистел в воздухе. — Слушай! Я так думаю: скучать могут только пропащие люди. Мало ли дел? Пойду, например, в бухгалтерию и буду на арифмометре трудодни подсчитывать. Или в библиотеку заберусь — порядок наводить. Я еще с прошлого лета помню, что там творится! Как так — будет скучно? Глупости!
«Какой романтик! — думал я про себя. — Все мечется, бросается из стороны в сторону, а что толку? Один шум. Беспокойная, поэтическая душа. Как будто учетчица в кооперативном хозяйстве без него трудодни не подсчитает. А в библиотеке есть библиотекарь. Что ты лезешь, куда тебя не просят? Другое дело, если бы сказали: нам нужны помощники. Тогда и я бы пошел».
Так я думал, но возражать Радану не стал. Я вообще не люблю возражать. Уже тогда я был человеком уравновешенным и спокойным. Шагая рядом с приятелем, я поглядывал по сторонам: не видно ли где-нибудь Теменужки с ее двумя козами. Я был уверен, что она очень обрадуется, когда увидит меня.