— Дай, — говорит, и вырвал фляжку у меня из рук. Да как швырнет — она описала параболу над кустарником, и я не услышал, куда она упала.
— Зачем? — спрашиваю. — Папазова тут нет, и не пахнет им, зачем же ты фляжку загубил? Ты знаешь, что это подарок Зюмбюлева, что это он тебе подарил? Разве так можно?
А он на меня посмотрел и, представь себе, глазом не моргнул.
— Можно, — говорит. — Я в таких подарках не нуждаюсь.
Я вскипел.
— Ах так? — говорю. — Не нуждаешься! Постой-ка минутку.
И скинул рюкзак. Расстегнул его и стал бросать ему под ноги: одеяло, полотнище, термос, пакеты, пакетики. Все. Сахар просыпался, яблоки покатились по траве.
— Это, — говорю, — не мое. Это, — говорю, — лаборантка мне дала, чтобы ты укрывал свою левую ножку, потому что у тебя ревматизм. Это — чтобы ты спасался от дождя. Это — чтобы ты кофеек варил. Постой! Вот вареньице клубничное. Чтоб побаловаться сладеньким, если горько станет. А яблоки от Марко Маринова. Жидкость, я тебе уже сказал, — от Зюмбюлева. Вот так. Давай теперь забирай свой багаж — это все твое.
А он смотрит на меня, как будто первый раз увидел.
— Ты не шутишь? — спрашивает, а голос у него мягкий, мягкий, как шелк.
Потом нагнулся, поднял одно яблоко, но есть не стал, а только подержал в руке, словно взвешивая. И физиономия у него оттаяла, выражение стало такое нежное.
Я застегнул свой рюкзак. Он куда легче сделался!
— Ну, — говорю, — пусть каждый несет свое. Пошли.
Так я ему сказал, но что-то меня кольнуло. Такое ощущение, особенное. Я всегда его испытываю, когда в чем-нибудь раскаиваюсь.
Андрей сложил одеяло, полотнище, спрятал в рюкзак и термос. А все остальное пристроил за кустиком и улыбнулся мне, как будто между нами ничего не произошло.
— Ты бы мне раньше сказал, — говорит, — разве я позволил бы тебе нести мои вещи? — И добавил: — Ты слабее. Если тебе будет тяжело, не стесняйся, говори. Я тебе помогу. Я могу и втрое тяжелее груз на спине нести. Такой уж я конструкции. А ты извини, я не знал.
Я ничего ему не ответил.
Еще некоторое время мы шли молча, каждый смотрел себе под ноги. Когда дорога поднялась на гребень, Андрей вытащил план района и потянул меня за руку.
— Приготовь блокнот и бери компас, — сказал он мне. — Начнем отсюда.
— Ну что ж...
И мы начали.
Я и раньше ездил с экспедициями и после — это моя работа. Но то, что я пережил в те дни, с ним, — это, я тебе скажу, нечто неповторимое, фантастическое.
Я его знал — он настойчивый исследователь. Преград для него не существует. Из любого положения найдет выход, карабкаться будет, на животе ползти, но доберется, куда ему нужно. И плохо тебе придется, если ты идешь с ним, а сам недостаточно ловок! И на камнях можешь разбиться и в пропасть, того и гляди, сорваться. А если у тебя терпения не хватает, так ты себе все нервы истреплешь, пока он сортирует камешки, будто каждый из них — редчайшая драгоценность, бриллиант.