. Такая неточность и непоследовательность лексики, когда речь заходит о синем, отражает слабый интерес к этому цвету римских авторов, а затем и авторов раннего христианского Средневековья. Вот почему в средневековой латыни легко прижились два новых слова, обозначающих синий цвет: одно пришло из германских языков ("blavus"), другое — из арабского ("azureus"). Эти два слова впоследствии вытеснят все остальные и окончательно закрепятся в романских языках. Так, во французском языке (как в итальянском и испанском) слова, которыми чаще всего обозначают синий цвет, произошли не от латинского, а от немецкого и арабского — "bleu" от "blau" и "azur" от "lazaward"
{2}.
Если, вопреки мнению некоторых ученых позапрошлого столетия, римляне все же умели различать синий цвет, то относились они к нему в лучшем случае равнодушно, а в худшем — враждебно. Это и понятно: синий для них — это главным образом цвет варваров, кельтов и германцев, которые, по свидетельствам Цезаря и Тацита, раскрашивают тело синей краской для устрашения врагов. Овидий говорит, что стареющие германцы, желая скрыть седину, подкрашивают волосы соком вайды. А Плиний утверждает, будто жены бриттов красят свои тела в темно-синий цвет той же вайдой (glastum) перед ритуальными оргиями; из чего делает вывод, что синий — это цвет, которого следует опасаться либо избегать.
В Риме синюю одежду не любили, она свидетельствовала об эксцентричности (особенно в годы Республики и при первых императорах) либо символизировала траур. Кроме того, этот цвет, светлый оттенок которого казался резким и неприятным, а темный — пугающим, часто ассоциировался со смертью и с загробным царством. Голубые глаза считались чуть ли не физическим недостатком. У женщины они свидетельствовали о склонности к пороку; голубоглазый мужчина слыл женоподобным, похожим на варвара и попросту смешным. И, разумеется, в театре эта особенность внешности часто использовалась для создания комических персонажей. Так, например, Теренций награждает нескольких своих героев голубыми глазами и при этом — либо вьющимися рыжими волосами, либо громадным ростом, либо тучностью — и то, и другое, и третье в республиканском Риме считалось изъяном. Вот как описывает Теренций смешного персонажа в своей комедии "Свекровь" (около 160 года до н. э.): "Тучный верзила с курчавыми рыжими волосами, голубыми глазами и бледным, как у покойника, лицом"{3}. <...>
Рождение цветов богослужения
Начиная с эпохи Каролингов, а может даже несколько ранее (с VII века, когда Церковь ввела в свой обиход некое подобие роскоши), в тканях для церковного убранства и облачении священников стали использовать золото и яркие цвета. Однако единых норм их использования не было, в каждой епархии это решали по-своему. Основные правила богослужения определял епископ, и рассуждения о символике цвета, которые изредка попадаются в литературе того времени, либо не имеют никакого практического значения, либо отражают практику, действующую в одной или нескольких епархиях. Вдобавок следует отметить, что в дошедших до нас нормативных текстах о выборе цвета говорится редко. Церковные соборы, прелаты и теологи вспоминают о цвете лишь для того, чтобы осудить ношение полосатых, пестрых или слишком ярких одежд (борьбу с которыми Церковь будет вести и в дальнейшем, вплоть до Тридентского собора