Скажи, что ты думаешь по этому поводу? — неожиданно задал вопрос военный офицер.
Малочевский понял, что тот имел в виду.
— Зачем ты пошел на войну в первый раз? — спросил он.
— Мне казалось, что я исполняю свой долг перед отечеством. Наше государство помогало воевать какой-то маленькой стране, с которой у нас были торговые отношения. Причины той войны, в которой участвовали наши союзники, по-моему, даже они сами толком не знали. Но правительство все же решило ввести на чужую территорию ограниченный контингент войск. Везде начали призывать молодых ребят, развивая идеи патриотического духа. По большому счету, это была просто политика.
— Ради которой ты убивал людей?
Наступила пауза.
— Да. — ответил капитан.
— Ты добровольно пошел на эту войну?
— Да, добровольно. — Валиндук втянул воздух носом. — Скажи свое мнение по этому поводу, священник. Мне очень интересно будет его узнать.
— Знаешь, — начал Викториус, — Библия разрешает убийство только в одном случае — самозащита. Ни одна идеология, ни одна философия, ни одна государственная система и, тем более, ни какая грязная политика никогда не оправдает убийство. Можно сколько угодно говорить о патриотизме, но никакой патриотизм не дает права на уничтожение других людей. Только если тебе угрожает опасность, ты можешь обороняться. Да и то: я, например, еще десять раз подумаю прежде, чем лишить человека жизни. Даже если будет стоять вопрос: моя жизнь или жизнь того, кто на меня нападает — я, возможно, сделаю выбор не в свою пользу. Я-то знаю, что я иду на Небеса. А человек, который решается на неоправданную агрессию — идет в ад.
— Я вижу, ты очень сильно ценишь чужую жизнь. — заметил капитан.
— Конечно. А как же иначе?
— Скажи, священник, я виноват? — задал вопрос Валиндук, глядя прямо перед собой.
— Да. — без эмоций ответил Малочевский. И это прозвучало как-то очень уверенно, но в то же время мягко, без осуждения и без жалости — просто, как констатация фактов.
Военный офицер посмотрел вверх.
— Наверное, меня никогда не простят.
Викториус заметил его движение.
— Там тебя всегда простят. — спокойно произнес он.
Капитан ничего не ответил. Он решил перевести разговор на другую тему.
— Скажи, священник, чего ты боишься?
Наступила пауза.
— Я же вижу — ты боишься. Чего?
— Это так сильно бросается в глаза? — спросил Малочевский.
— Может, и нет. Но я это чувствую.
Пресвитер молчал.
— Может, у тебя однажды что-то не получилось, и ты боишься вновь потерпеть поражение?
— Может, и так.
— Но ведь ты можешь помочь.
— Не знаю.
— Ты ведь помог Лаену.
— Но он все равно погиб.