— И я, — сказала Бонни. Здорово они все за меня решили.
— Никуда она не ведет, — повторил дядя Нэт.
Тетя Джесси выглядела какой-то испуганной. Я думала, она боится за нас, мало ли что может случиться с детьми в холмах — но я ошибалась. Дядя Нэт и тетя Джесси прекрасно знали, куда ведет тропа, и не хотели, чтобы эту тайну узнал кто-нибудь еще.
* * *
А вскоре я нашла свою дорогу на карте. Наш класс повели в краеведческий музей графства. Нехорошо так говорить, но это был самый скучный музей в мире. Внутри было темно и пахло плесенью; под стеклом лежали осколки керамики, пожелтевшие книги и портреты местных знаменитостей. Я чуть не умерла от скуки и затхлости, но тут на глаза мне попалась карта. На ней была прочерчена пунктирная линия; я проследила ее взглядом — и уперлась в слова: «Дорога из Байбэнкса в Чоктон».
Дорога из Байбэнкса в Чоктон! Я смотрела и смотрела на карту. На ней был отмечен только кусок пути из Байбэнкса, ведущий от окраин фермы. Самой фермы, правда, на карте не было. И моя тропа упиралась в край карты и обрывалась. Я спросила смотрительницу музея, нет ли у них других карт. И она отвела меня в темный, заросший паутиной подвал, где с потолка свисала одинокая голая лампочка. Там было целое море карт — отдельных листов и атласов, больших и маленьких, пыльных, пожелтевших. Вскоре мы откопали все карты, где была отмечена моя тропа. И составили из трех листов весь путь от начала до конца. Выходило где-то около тридцати километров. Смотрительница сделала для меня ксерокопии этих карт, и я спрятала их в шкафу под коллекцией бутылочных крышек. Кроме меня туда никто никогда не лазил.
Целую неделю я каждый день разглядывала карты, запоминая каждый изгиб и каждую черточку тропы. Я узнала ручей, расчищенный кусочек дороги у самого берега и место, где позже построили ферму. Карты были самыми простыми и неточными, начерченными от руки. Кое-где были даже пересказаны легенды о местных названиях, простых и волшебных одновременно. Я мечтала, как пройду тропой Девы и пересеку Воронью пустошь, расчищу дорогу вдоль Детского Мизинчика и отдохну у гряды Спящего Медведя. Только вот лощина Призраков и гряда Тенистой Смерти нагоняли на меня страх.
Еще дважды я возвращалась в музей и выяснила, что дорогу проложили индейцы. Позже по ней ходили охотники, потом лесорубы. Примерно посередине тропу пересекали заброшенные рельсы, по которым когда-то вниз к лесопилкам двигались вагонетки с бревнами.
Тропа с самого начала была узкой, только-только для всадника. Фургону было уже не проехать. Отрезок пути в низинах был выложен каменными плитами. Смотрительница сказала, что весной дороги часто размывало и заболачивало, так что плиты были весьма кстати. Еще она рассказала, что поселенцы проложили вторую дорогу, достаточно широкую для фургонов, вдоль реки со всеми ее изгибами. Позже та дорога выросла в главное шоссе из Байбэнкса в Чоктон.