Ослепленная правдой (Майер) - страница 86

А тот слепец, что ночью наткнулся на их лежбище и остался там ночевать, утром не встал.  Скорчившись так, словно пытался удержать где-то у живота последнее тепло, он не шевелился,  и припустивший с неожиданной силой дождь был ему нипочем. Умер, сказала жена доктора, а  нам бы лучше идти отсюда, пока еще силы есть. С трудом, шатаясь от головокружения,  цепляясь друг за друга, поднялись, выстроились вереницей, и впереди пошла та, у кого глаза  видят, за нею - те, у кого нет, девушка в темных очках, старик с черной повязкой, косоглазый  мальчик, жена первого слепца, сам первый слепец, а замкнул шествие доктор. Избранный ими  путь ведет в центр города, но жена доктора хочет прежде всего и как можно скорей найти  пристанище для всех, кто идет за ней, а сама она, устроив их, пойдет раздобывать еды. Улицы  пустынны, то ли рано еще, то ли из-за дождя, усиливающегося с каждой минутой. Повсюду  мусор, двери некоторых магазинов нараспашку, но большинство закрыты, и непохоже, чтобы  внутри кто-то был, ни звука не доносится оттуда. Жена доктора подумала, что хорошо было бы  завести своих спутников куда-нибудь в магазин, что ли, только, конечно, сначала надо  хорошенько запомнить название улицы и номер дома, чтобы потом не потерять их. Она  остановилась, сказала девушке в темных очках: Тихо, не шевелитесь, и принялась вглядываться  в стеклянную дверь аптеки, ибо ей показалось, что там, внутри, на полу кто-то лежит.  Постучала, одна из фигур шевельнулась, еще раз постучала, и тогда медленно приподнялись  еще какие-то люди, и кто-то из них повернул голову в ту сторону, откуда доносился этот звук.  Жена доктора поняла: Слепые, может быть, это семейство аптекаря, но почему они здесь, если  так, почему не у себя дома, где, наверно, можно расположиться с большими удобствами, чем на  голом полу, разве что охраняют свое заведение, но от кого, да и зачем охранять товар, который  может и спасти, и убить. Отошла, заглянула в двери другого магазина и там тоже увидела  людей на полу, мужчин, женщин, детей, кое-кто из них вроде бы собирался выйти, и вот  вытянул из-за двери руку, сказал: Дождь. Сильный, спросили изнутри. Сильный, надо бы  переждать, и мужчина, а это был мужчина, стоял в двух шагах от жены доктора, не замечая ее,  отчего она и вздрогнула, вдруг услышав: Доброе утро, ибо давно уже отвыкла от этих слов, и не  только потому, что утра в карантине добрыми не бывают по определению, а еще и потому, что  никто не мог бы с уверенностью определить, утро на дворе, день или вечер, и если слепцы,  являя собой противоречие только что сказанному, просыпались более или менее одновременно  и по утрам, то лишь по причине того, что ослепли все же сравнительно недавно и еще не совсем  утратили ощущение смены дня и ночи, сна и яви. Мужчина сказал: Льет, а потом: Вы кто. Я не  отсюда. Еду ищете. Да, мы уже четверо суток не ели. Как вы узнали, что четыре. Подсчитала.  Вы одна. Со мной муж и еще несколько человек. Сколько именно. Всего семеро. Если думаете  остаться здесь, то сразу предупреждаю, не выйдет, нас и так слишком много. Да нет, мы мимо  проходили. И откуда. Нас интернировали сразу после начала эпидемии. А-а, карантин, знаю, не  помогло. Почему вы это сказали. И что же, вас выпустили. Там случился пожар, и мы поняли,  что солдаты, которые нас стерегли, исчезли. И вышли. Да. Эти солдаты, наверно, ослепли  самыми последними, мы все здесь слепые. Все, весь город, вся страна. А если кто и видит, то  молчит. А почему вы не живете у себя дома. Потому что не знаем, где наши дома. Как не  знаете. Можно подумать, вы знаете. Я, и тут жена доктора, собиравшаяся было сказать, что как  раз и направляется домой с мужем и остальными, хотели только подкрепиться чем-нибудь, со  всей очевидностью поняла, что отныне вышедший из дому человек может лишь по чудесному  стечению обстоятельств вернуться обратно, и времена теперь другие, это раньше слепец всегда  вправе был рассчитывать на помощь прохожего, который и через дорогу переведет, и, если  почему-либо нарушен обычный маршрут, наставит на путь истинный: Я, я, пролепетала она,  знаю только, что далеко отсюда. Но найти сама не сможете. Нет. Ну вот, и со мной случилась  такая же история, со мной и со всеми остальными, а вам, столько времени просидевшим в  карантине, многому теперь придется учиться, вы ведь и не знаете, как просто можно теперь  остаться на улице. Не понимаю. Сейчас все ходят кучками, стайками, как мы, а иначе нельзя,  так вот, чтобы не отбиться от своих, люди вынуждены отправляться на поиски пропитания все  вместе, ну и дома, значит, никого не оставляем, и если все же удастся чудом каким-то  вернуться, обнаруживаем, что квартира уже занята другой семьей, которая тоже заблудилась в  городе, и вот так мы и ходим друг за другом по кругу, поначалу даже драки случались, но  потом, и довольно даже скоро, мы поняли, что у нас, у слепцов, по сути, нет ничего, что можно  было бы назвать своим, ну, кроме того, что на себе носим. Решение, может быть, в том, чтобы  засесть в каком-нибудь продовольственном магазине, тогда, по крайней мере, пока не кончатся  запасы, не нужно будет выходить. У того, кто так поступит, не будет больше ни одной  спокойной минутки, и это еще самое малое, говорю самое малое, потому что слышал, что  какие-то люди именно так и сделали, засели, заперлись на все замки, задвинули все щеколды,  но с запахом-то съестного совладать невозможно, еда, она-то ведь пахнет, и снаружи стали  собираться те, кто тоже хотел кушать, и когда они поняли, что им не откроют, взяли да и  подожгли лавку, святое дело, я сам-то не видел, мне рассказывали, но в любом случае - святое  дело, и с тех пор, насколько я знаю, на такое никто больше не решался. А в домах-то, в  квартирах живут люди. Ну а почему бы им не жить, живут, конечно, уж не знаю, сколько  народу прошло через мой дом, который я, наверно, никогда больше не увижу, но вы сами-то  посудите, при наших обстоятельствах гораздо удобнее располагаться на первых этажах, в  магазинах там, лавках, складах, тогда не нужно подниматься и спускаться по лестницам. Дождь  перестал, сказала жена доктора. Дождь перестал, повторил мужчина, обращаясь к тем, кто  сидел внутри. При этих словах они поднялись, собрали свои пожитки, рюкзаки, чемоданчики,  баулы, мешки матерчатые и пластиковые, словно отправлялись в экспедицию, да так оно и  было, в экспедицию за пропитанием, и, когда поочередно покидали магазин, жена доктора  заметила, что они вообще недурно экипированы, хоть, конечно, цвета не всегда были  подобраны со вкусом и гармонировали друг с другом, да и брюки одному были так коротки, что  доставали только до лодыжек, а другому столь длинны, что подворачивать приходилось, однако  же, случись мороз, он был бы путникам нестрашен, иные из мужчин были в плащах и пальто,  две женщины - в длинных шубах, вот зонтиков ни у кого не было, неудобно, наверно, с ними  управляться, да и глаз можно выколоть. Группа, человек в пятнадцать, ушла. А на улице  появились другие, попадались и одиночки, отойдя к стене, справляли утреннюю нужду  мужчины, а женщины предпочитали спрятаться за брошенный автомобиль. Здесь и там на  мостовой виднелись размолотые дождем экскременты.