Оказалось, вот что произошло. Женщина, убиравшая комнаты в общежитии, как-то раз открыла дверь и вдруг – такая неприятность! – кто-то спит с одним из парней. Она сообщает главной горничной, та сообщает лейтенанту, а лейтенант рапортует майору. Так это и идет, все выше и выше, через генералов, в административный совет.
Что им делать? Они собираются подумать об этом. А тем временем какая инструкция идет вниз, к капитанам, от них к майорам, затем к лейтенантам, через главную горничную прямо к уборщице? «Оставить все вещи на месте, почистить их и посмотреть, что произойдет». На следующий день – тот же рапорт. Четыре дня они, там наверху, озабочены тем, что бы им предпринять. Наконец, они провозгласили правило: «Никаких женщин в мужском общежитии!» А это вызвало такое брожение в низах, что стало необходимо выбрать кого-нибудь, чтобы представлять интересы…
Я хотел бы рассказать кое-что о цензуре, которая там у нас была. Начальство решило сделать нечто совершенно противозаконное – подвергать цензуре письма, отправляемые в пределах Соединенных Штатов, на что у чиновников не было никакого права. Им пришлось вводить этот порядок очень осторожно, так сказать, на добровольных началах. Мы все изъявили желание не запечатывать конверты с письмами при отправке и дали добро на то, чтобы вскрывали приходящую корреспонденцию, – все это мы приняли добровольно. Мы оставляли письма открытыми, а они их запечатывали, если все было о’кей. Если же, по их мнению, что-то было не в порядке, письмо возвращалось с припиской: нарушен такой-то и такой-то параграф нашего «соглашения».
Вот так, очень деликатно, среди всех этих либерально настроенных ученых мужей нам в конце концов навязали цензуру со множеством правил. Разрешалось при желании делать замечания в адрес администрации, так что мы могли написать нашему сенатору и сообщить ему, что нам не нравится то или другое и как нами руководят. Нам сказали, что нас известят, если будут возникать трудности.
Итак, цензура введена, и в первый же день раздается телефонный звонок – дзинь!
Я: – Что?
– Пожалуйста, спуститесь вниз.
Я спускаюсь.
– Что это такое?
– Письмо от моего отца.
– Да, но это что?
Там была разлинованная бумага, а вдоль линий шли точки – четыре точки под, одна над, две точки под, одна – над…
– Что это?
Я сказал: «Это код».
Они: «Ага, это код, но что здесь говорится?»
Я: «Я не знаю, что здесь говорится».
Они: «Ну, а каков ключ к этому коду? Как это расшифровать?»
Я: «Не знаю».
Тогда они говорят: «А это что?»
Я сказал:
– Это письма от жены, здесь написано TJXYWZTW1 X3.