Сферические линзы свёртки сдвинулись, отсекая лишний объем защищаемого континуума. Океан света обрушился на оставшихся в нем людей, и полуослепший Чанг-33 судорожным усилием выкрутил прозрачность экранов до минимума. Хрупкий шарик, приобретя стремительное вращение, погружался в бушующую плазму солнца.
– Двадцать секунд! – крикнула Гемма-19. Ей удалось поймать ускользнувшие капсулы и затолкать их в приемник энергосистемы.
Никлас оттолкнулся от стены, куда его снесло центробежной силой, и подлетел к панели управления дыроколом. На ней уже были установлены координаты цели, когда чиновник неудачно пытался вывести дом в Центр. Датчик питания стремительно бледнел, даже облегчение нагрузки (путем «отбрасывания» почти всего дома) практически не сказалось на потреблении антинейтронов.
Выдохнув, историк плотно закрыл глаза и нежно надавил на сенсор активации дырокола. Какое-то время он не решался взглянуть на мир, пока не услышал шепот дочери:
– Пять секунд…
Протуберанцы звезды уже поглотили крутящиеся останки дома, даже сквозь плотный фильтр было видно, как они жадно облизывают тонкий слой 6-мерной свёртки. Но вот внешний слой звезды зримо растворился в оглушительном сиянии термоядерной топки, а жгучая смерть все никак не приходила, словно оттягивая последние вздохи погребенных в ней людей. Она бесшумно взрывалась миллиардами межъядерных столкновений за хрупкими, полупрозрачными пределами свёртки, а энергия бывшего дома утекала как сверхтекучий гелий через игольное ушко.
5/210. День ликвидации «планетной» атаки, если я все правильно понял, роњош объявили национальным праздником. Мне показали обширную выдержку из записи народных гуляний, состоявшихся не только в столице, но даже в глухих секторах страны, далеких от непосредственной угрозы нападения. На зубастых физиономиях унитов играли все оттенки ликования, и мне остро захотелось попасть на один из их живых и массовых праздников. Великий Хаббл, как много дает человеку, оказывается, чувство единения с собственной расой! Я никогда не чувствовал ничего даже отдаленно похожего на тот восторг, что снедал ликующих унитов на улицах их тесных городов. Культивируемое нашей цивилизацией отношение к собственности, ревнивое внимание к неприкосновенности собственной планеты («Я – арендатор!») – может быть, отсюда проистекает то холодное отчуждение, с каким мой клан когда-то воспринял мое желание отделиться от него? Наверное, есть нечто забытое нами в том единении масс, которое разом охватывает целые народы… Возможно ли испытать такое людям, разделенным мегапарсеками вакуума? Хорошо ли это, в конце концов, когда нас ежечасно гнетут необозримые пустые пространства, наполненные лишь невесомой космической пылью да зеркальной материей, а «массовые» встречи случаются только на проводах патриархов?