Эх, хотелось бы мне их обчистить! Господи боже, как бы хотелось! Как подумаешь, право, сердце бьется.
(Берет щетку, мыло, садится перед зеркалом и начинает бриться). Просто рука дрожит, никак не могу бриться.
Входит Алексей.
Алексей. Не прикажете ли чего покушать?
Ихарев. Как же, как же. Принеси закуску на четыре человека. Икры, семги, бутылки четыре вина. Да накорми сейчас его (указывая на Гаврюшку).
Алексей (Гаврюшке). Пожалуйте в кухню, там для вас приготовлено.
Гаврюшка уходит.
Ихарев (продолжая бриться). Послушай! Много они тебе дали?
Алексей. Кто-с?
Ихарев. Ну, да уж не изворачивайся, говори!
Алексей. Да-с, за прислугу пожаловали.
Ихарев. Сколько? пятьдесят рублей?
Алексей. Да-с, пятьдесят рублей дали.
Ихарев. А от меня не пятьдесят, а вон видишь на столе лежит сторублевая бумажка, возьми ее, что боишься, не укусит. От тебя не потребуется больше ничего, как только честности, понимаешь? Карты пусть будут у Вахрамейкина или у другого купца, это не мое дело, а вот тебе в придачу от меня дюжину. (Дает ему запечатанную дюжину). Понимаешь?
Алексей. Да уж как не понять? Извольте положиться, это уж наше дело.
Ихарев. Да карты спрячь хорошенько, чтоб как-нибудь тебя не ощупали, или не увидели. (Кладет щетку и мыло и вытирается полотенцем. Алексей уходит). Хорошо бы было и очень бы хорошо. А уж как, признаюсь, хочется поддеть их.
Швохнев, Кругель и Степан Иванович Утешительный входят с поклонами.
Ихарев (с поклоном к ним навстречу). Прошу простить. Комната, как видите, не красна углами: четыре стула всего.
Утешительный. Приветливые ласки хозяина дороже всяких удобств.
Швохнев. Не с комнатой жить, а с добрыми людьми.
Утешительный. Именно правда. Я бы не мог быть без общества. (Кругелю). Помнишь, почтеннейший, как я приехал сюды; один-одинёшенек. Вообразите: знакомых никого. Хозяйка старуха. На лестнице какая-то поломойка, урод естественнейший, вижу, увивается около нее какой-то армейщина, видно, натощаках… Словом, скука смертная. Вдруг судьба послала вот его, а потом случай свел с ним… Ну, уж как я был рад. Не могу, не могу часу пробыть без дружеского общества. Всё, что ни есть на душе, готов рассказать каждому.
Кругель. Это, брат, порок твой, а не добродетель. Излишество вредит. Ты, верно, уж не раз был обманут.
Утешительный. Да, обманывался, обманывался, и всегда буду обманываться. А всё-таки не могу без откровенности.
Кругель. Ну, признаюсь, это для меня непонятно. Быть откровенну со всяким. – Дружба это другое дело.
Утешительный. Так, но человек принадлежит обществу.