Может, проще всего будет показать это сплетение нитей на примере какой–то конкретной истории. Вот она, авторства американского писателя Леонарда Михаэльса.
Рука.
«Я ударил сына. Злость моя была сильна. Как справедливость. Потом я обнаружил, что рука онемела.
— Слушай, я должен тебе объяснить определенные сложные вещи, — сказал я сыну.
Я говорил, полон внимания и заботы, в основном об отцах. Он спросил, не хочу ли я, чтобы он меня простил.
— Да, — сказал я.
— Нет, — ответил он.
Как в игре «кто кого».
Здесь мы имеем классическую, хотя и короткую, фабулу. Хотя эта история не является совершенно самостоятельной (она входит в состав сборника подобных новелл), показывает от начала до конца процесс определенного изменения, которое при ближайшем рассмотрении содержит в себе все восемь пунктов дуги. Стазис, первый импульс — удар по ребенку, цель — стремление к самооправданию, неожиданность, которой является онемение руки, решающий выбор — просьба о прощении, кульминационный пункт — отказ в прощении, поворот — перемена ролей: отец из доминирующего становится доминируемым, развязка.
Предмет повествования определить легко: сначала отец бьет ребенка, а потом между ними происходит разговор. Если же говорить о путеводных нитях, то возможны разные интерпретации. По–моему, это могут быть чувство вины, и власть.
На третьем и самом важном уровне различения, мы имеем тезу. Это она гарантирует книге внимание издателя, и облегчает публикацию. Читатель может распознать тезу, либо нет — и в зависимости от этого будут развиваться дискуссии и споры о книге, если она будет напечатана. Из всех трех тематических уровней произведения, именно о тезе чаще всего забывают писатели.
Чем она является? Проще всего ее можно определить, как «то, что автор жаждет сказать на тему путеводительной нити, и что можно определить одной фразой».
«Импульсом для написания книги есть длящийся одно мгновение всеобъемлющий образ жизни».
Ангус Вилсон
Говорят, что Винстон Черчиль, будучи однажды в ресторане, отослал обратно на кухню пудинг, со словами: «Прошу забрать этот пудинг — в нем нет темы». Привередливый читатель может то же самое сказать о повести, в которой нет тезы. Всеобъемлющий образ жизни необязательно должен быть сразу глубоким, но он не должен быть слишком запутанным. Пудинг, который состоит из риса, а частично из ревеня с ягодами, слишком запутан. Кроме того, большинство из нас не ищет ни в повестях, ни в пудинге глубины. Мы ищем то, что понятно.
Присмотримся ближе к нашему определению тезы.
Теза — это то, что автор (то есть ты, а не общество, не достигнутая тобой мудрость и не традиция) — жаждет сказать на тему путеводительной нити — например, что ты можешь сказать о жадности? (А что Леонард Михаелс говорит о власти и чувстве вины?)